Спроси у зеркала

Валера нынче хозяйствовал самостоятельно. То есть не столько хозяйствовал, сколько просто жил. Хозяйством в его квартире по-прежнему занималась Люся. Вообще-то она перебралась вместе со старшими Дидковскими за город, где для нее была предназначена специальная комнатка. Комнатка хоть и была крошечная, зато давала Люсе не абы какие выгоды. Раньше-то ей приходилось каждый день ехать к Дидковским на работу, а поздно вечером — обратно домой, терять море драгоценного времени на дорогу. Плюс ко всему собственный дом Люся запустила до безобразия, ведь свободного времени практически не оставалось — Изольда Ильинична предоставляла ей всего лишь один выходной. Мало конечно, зато платила прилично, не жадничала, как некоторые. Теперь же, проживая вместе с Дидковскими в загородном доме, Люся запросто могла сдавать собственную квартирку. Глядишь, на пенсии сможет пожить, как белый человек, не экономя копейки, не перебиваясь, как большинство пенсионеров, на хлебе да молоке. Пару раз в неделю Владимир Александрович по дороге на работу подбрасывал Люсю в Москву, на Строгинский бульвар. Там она хозяйничала целый день, наводила порядки, закупала продукты, забивала для Валерика морозилку полуфабрикатами и готовила горячее на пару дней. Вечером же ехала обратно или с Владимиром Александровичем, или Изольда Ильинична присылала за ней своего водителя, если занятой до неприличия Дидковский-старший задерживался на работе допоздна. В общем, возмущаться возросшей нагрузкой Люсе не приходилось. Хоть и работала теперь на два дома, зато материальный стимул заставлял набрасываться на любую работу с энтузиазмом.

Дидковский-младший наслаждался неожиданно свалившейся на него самостоятельностью. Быть самому себе хозяином оказалось на удивление приятно. Особенно если учесть, что самому для этой самостоятельности не приходилось делать ровным счетом ничего, даже банально ударять палец о палец. Как и в прежние времена дом был прибран, холодильник полон. Только при всех этих благах не приходилось теперь отчитываться перед кем-либо в своих планах. В принципе, Валера не мог бы сказать, не покривив при этом душой, что его слишком уж угнетали родители. Напротив, он был благодарен маме за ее непрестанную заботу и вселенскую мудрость. Однако оказалось намного приятнее наслаждаться ее мудростью на некотором расстоянии. Теперь ему вполне хватало телефонного общения с нею. Когда его не было ни на работе, ни дома, Изольда Ильинична в случае крайней необходимости всегда могла разыскать сына при помощи столь замечательного изобретения человечества, как мобильный телефон. Штука преотличнейшая, правда, удовольствие весьма недешевое. Однако Дидковские не были бы Дидковскими, если бы не смогли позволить себе на каждого члена семьи отдельный сотовый телефон. Еще два-три года назад это достижение цивилизации наряду с наличием личного автомобиля являлось для Валерки предметом несказанной гордости, если не сказать гордыни. Теперь же народ начинал понемножку 'облагораживаться', приобщаться к высоким технологиям, однако пока что мобильный телефон если и нельзя было назвать диковинкой, то и рядовым предметом обихода в силу довольно высокой цены как самого аппарата, так и услуг оператора еще не стал.

Целый день Дидковский проводил в банке, отдаваясь работе целиком и полностью, постигая избранную науку на практике. Не то что догадывался — прекрасно знал, что долго сидеть в кресле обычного банковского клерка ему не доведется, папочка, вельми уважаемый Владимир Александрович, непременно поможет подняться по служебной лестнице. Однако для того, чтобы в дальнейшем эффективно распоряжаться чужими средствами, следовало начинать с малого, с самых-самых азов. И отдел кредитов для этого подходил как нельзя лучше.

Не отсидев положенное время, не попротирав штаны бестолку, а поработав на совесть, Валера освобождался обычно около семи часов вечера. Дальше путь его пролегал по привычному маршруту: сначала Строгинский бульвар, где Валерка принимал душ и переодевался во что-то чистое и выглаженное, но не столь официальное, как строгий деловой костюм, и, свежий и благоухающий французскими ароматами, пешочком прогуливался к известному дому на Таллиннской.