Спроси у зеркала

— Ой, мам Зольда, и не говорите! Верещал, как раненный! Там не столько боли, сколько страха. Он ведь у нас такой трусишка, да еще и нетерплячий. Нет, мам Зольда, мы как раз только собирались уходить, и вы позвонили. Нет, конечно — как я могу говорить и тащить этого упрямца одновременно?! Разве его одной рукой удержишь? Хорошо, я уже пойду. Я, наверное, к маме еще заеду на работу. А может, не заеду — посмотрим, что там на дорогах творится. Все, мам Зольда, пока.

Нажала кнопку отбоя. Телефон заколыхался на ее груди огромным кулоном.

— Свекровь, — объяснила Лариса. — Волнуется за своего любимчика. Ну и за меня, конечно.

Лариса отпустила поводок и присела в кресло. Ронни не делал никаких попыток обидеть маленькую Никешу, только смотрел на нее удивленно и без конца принюхивался: это еще что за зверюлька такая странная?

— Вы вместе живете? — напряженно спросил Андрей.

— Ага, — не заметив напряга в его голосе, ответила Лариса. — Вместе. У меня отличная свекровь.

— А муж?

— И муж хороший, — бесхитростно ответила Лариса. — И свекор тоже. Они все меня очень любят…

— И давно ты замужем? — полюбопытствовал Андрей. — Впрочем, извини, какое мне до этого дело…

— Да нет, ничего. Давно, почти семь лет. Неполный месяц остался до окончания очередного критического супружеского года.

— А почему критического? Проблемы? — полюбопытствовал Андрей.

— Да нет, почему? — как-то равнодушно пожала плечом Лариса. — Никаких проблем, все нормально. Просто психологи называют третий и седьмой годы критическими.

— А…, - уразумел Андрей. — А если семь лет вместе, почему детей нет? Если это больная тема — извини, не хочу лезть в душу. Просто обычно к этому времени дети уже в школу собираются, а вы все с собакой носитесь…

Лариса притихла, поджала губы. Собеседник понял, что таки затронул больную тему, почувствовал себя неловко.

— Прости, Лар, я не хотел по больному месту…

— Да нет, ничего, — вяло отмахнулась Лариса. — Я, собственно, даже и не знаю, могу ли я иметь детей…

— Что, муж не хочет? Или не может?

— Не знаю, — пожала плечом Лариса. — Не знаю, может не может, потому и… Пока что они с матерью просто не разрешают мне… ну, ты понимаешь. Говорят, беременность портит фигуру. Говорят, только после тридцати лет…

— После тридцати? — безмерно удивился Андрей. — Что за вздор? Я понимаю, где-нибудь на Западе… Впрочем, у нас теперь такое тоже сплошь и рядом, но это, в основном, когда женщина не стремится замуж, пока не построит карьеру. Но ты-то уже семь лет замужем! Глупость какая! Впрочем… Может, ты тоже зациклена на карьере?

— Да нет, Андрюш, какая карьера, я тебя умоляю! Я ведь ни дня в своей жизни не работала. Замуж вышла после второго курса, закончила пединститут, а работать не пошла. Так и валяется диплом без дела. Зачем училась, спрашивается?

— Что, муж не разрешает?

В очередной раз Лариса неуверенно пожала плечом:

— Почему не разрешает? Разрешает. Наверное… А вообще не знаю, мы об этом никогда не говорили. Как-то этот вопрос даже не обсуждался. Как бы само собой разумелось: если муж вполне достаточно зарабатывает — зачем работать жене?

Андрей помолчал изумленно, потом спросил:

— Лар, а тебе не скучно? Без ребенка, без работы… Собака со свекровью — тоже, наверное, весело, но не до такой же степени? Или у тебя какое-то занятие есть, увлечение, хобби? Которому ты всю себя отдаешь без остатка?

— Нет, — удивилась Лариса. — Какое хобби?

— Так чем же ты занимаешься целыми днями? — воскликнул Андрей.

Лариса растерянно смотрела на Ронни, верным стражем присевшего у дивана как раз под тем местом, где по-королевски возлежала на бархатном ложе Ляля.

— Не знаю, — бесконечно удивилась она, словно впервые в жизни задумавшись об этом. — Не знаю… Гуляю с Ронькой… Общаюсь со свекровью… Читаю…

— А хозяйством кто занимается? Свекруха?

— Нет, что ты, — даже как-то испугалась Лариса. — Бог с тобой, Андрюша — где моя свекровь, а где хозяйство!

— Тогда ты? Вообще-то, судя по твоему маникюру, не слишком-то ты перерабатываешься на кухне.

— Да нет, конечно, — возмутилась Лариса. — У нас для этого есть Люся, домработница!

— И-эх, Лутовинина, — разочарованно протянул Андрей. — Что с тобой случилось? Во что ты превратилась? Тебе не скучно жить на свете? Целыми днями гулять с собакой, общаться со свекровью? И что, так-таки больше ничем и не занимаешься?!

Лариса растерянно молчала. И правда, во что превратилась ее жизнь?! Она ведь к родным родителям вырывается не чаще одного раза в месяц! Даже звонит им редко, хотя казалось бы — телефон вот он, прямо под рукой, вернее, на шее болтается!

— Ну ладно бы с ребенком сидела, — продолжал увещевать ее Николаенко. — Но со свекровью… Какая-то у тебя странная любовь к свекрухе, не находишь? Я бы сказал, извращение какое-то. Обычно свекровь с невесткой враждуют, а для тебя она — чуть не лучшая подруга.

— Подруга? — удивилась Лариса. — Ну что ты, Андрюша, какая подруга? Она мне скорее мама, вторая мама. Нет, ничего-то ты, Николаенко, не понимаешь! Да и как тебе понять? Тут жизнь мою нужно знать. Я и сама разобраться не могу, разве это все объяснишь?