Среда обитания: Как архитектура влияет на наше поведение и самочувствие

Но воспоминания о местах, где мы жили, – это не просто перечень запомнившихся событий. Они непосредственно влияют на чувства и могут серьезно отражаться на наших отношениях с жилыми пространствами. Помню, как несколько лет назад я был приглашен на радиопередачу, посвященную восприятию и использованию нами пространства и места. В прямой эфир звонили слушатели и делились своими историями. Мне особенно врезался в память рассказ одного человека о том, как он решил купить дом, к которому с первого же взгляда ощутил странное влечение. Впоследствии мужчина осознал причину этого притяжения: желанный дом был очень похож на тот, где он вырос. К сожалению, в том самом родительском доме нашему слушателю пришлось пережить некоторые травмирующие события, и вскоре он обнаружил, что сходство новоприобретенного жилища с домом детства воскрешает в нем отнюдь не теплые воспоминания о счастливых семейных вечерах у камина, а куда более пугающие образы. Он поведал, как снова и снова маниакально переустраивал свой новый дом будто в отчаянных попытках замаскировать его, выстроить вокруг себя некое воображаемое пространство, которое выполняло бы все обычные функции жилища, но в то же время ограждало бы от призраков минувшего времени. Мы можем хранить наши воспоминания в наших домах, но, переезжая, берем их с собой. Если повезет, они сформируют костяк счастливой взрослой жизни; но если эти воспоминания – особенно детские – не столь благостны, то они могут выстреливать, как пружина, в самые неожиданные моменты, нарушая душевное равновесие и вызывая тяжелые чувства вроде тех, что испытывают несчастные жертвы в страшных историях Эдгара По.

Арт-терапевты знают, что образы дома в нашем сознании могут содержать отсылки к несчастливому прошлому. Психиатр Франсуаза Минковская, коллега Германа Роршаха (автора знаменитого одноименного теста), изучала изображения домов, нарисованные польскими и еврейскими детьми, пережившими ужасы нацистской оккупации. Она описывала эти изображения как вытянутые, узкие, холодные, почти лишенные выразительных деталей. Более недавние исследования выявили некоторые характерные особенности рисунков детей, ставших жертвами насилия. У нарисованных ими домов часто нет дверей, преобладают четко очерченные контуры и, как ни странно, в большом количестве встречаются изображения сердец. Часто над домом нависают грозовые тучи и идет дождь – детали, нехарактерные для рисунков детей, не подвергавшихся насилию. Уже в детстве – точнее сказать, особенно в детстве – мы воспринимаем свои дома как проекции собственных переживаний и психических состояний, и именно так они представлены в нашем воображении{55}

.

Попытка собственноручно создать такой дом-проекцию описана у Карла Густава Юнга, основоположника аналитической психологии. Речь идет о небольшом замке, который Юнг построил для самого себя в местечке Боллинген на берегу Цюрихского озера. Глава его автобиографии под названием «Башня» входит сегодня в список обязательного чтения для студентов, изучающих архитектуру. Это захватывающее повествование о том, как влияли друг на друга процесс строительства, разработка теорий о структуре психики и перемены, происходившие тогда в жизни ученого. Отталкиваясь от понимания дома как интимного пространства, воплощающего материнскую любовь, Юнг начал с возведения примитивной круглой постройки, форма которой символизировала для него гигантский очаг или женское лоно (что перекликается с символикой западноафриканских жилищ). Со временем круглая башня требовала все новых и новых пристроек, и у Юнга ушло более десяти лет на то, чтобы придать дому завершенный, с его точки зрения, вид. Теперь каждый из архитектурных элементов строения воплощал определенный структурный уровень юнговской теории личности{56}.

Но есть и еще один важный момент, связанный с Башней Юнга, который лишь вскользь упоминается в его автобиографии, но ясно вырисовывается в записях в его объемных записных книжках. Юнг всегда был склонен избавляться от собственных психологических проблем, работая руками. После громкого и болезненного разрыва с Зигмундом Фрейдом, своим главным интеллектуальным наставником и одним из ближайших друзей, Юнг понял, что сохранить душевное здоровье можно лишь путем тщательного исследования своих самых ранних воспоминаний детства. Среди этих воспоминаний важное место занимали разного рода миниатюрные замки, которые он любил возводить ребенком. К этому занятию он и вернулся в Боллингене. Башня на берегу озера, на долгие годы ставшая Юнгу домом, и была таким замком из детства, но только в натуральную величину. Однако теперь ее конструкции несли в себе новый смысл: в них ученый воплотил то, что можно назвать данью уважения событиям, идеям и людям, сыгравшим роль в его жизни. Вот что он пишет: