Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

Берия оценил афоризм Хозяина подобострастным кивком головы и застывшей на лице лёгкой улыбкой.

Генсек обдумывал предстоящий ход, несмотря на готовность наркомвнутдела «распрячь и расковать лошадей». Он понимал, что при создавшейся ситуации вряд ли удастся легко справиться с насаждённой за рубежом агентурой, которую считал давно продавшейся противникам Советского Союза.

Неожиданно ему в голову пришла мысль:

– Не подстроено ли это самими немцами? От них всего можно ожидать. Надо проверить, – обратился он к Берии, – действительно ли проводятся диверсии или же они инспирированы немцами? В этом деле они мастера. Правда, больше всех набили руку на провокациях англичане. Необходимо хорошенько присмотреться, у кого рыльце в пуху?

Машина заработала. Последовала команда по всем звеньям. В ряде мест побывали курьеры и различные связные. Они делали всё от них зависящее для установления контакта с оставленной «на спячке» агентурой.

Но боевики не были настолько наивны, чтобы оставаться на местах, известных ведомству и стране, заключившей альянс с нацистами.

Турне гастролёров НКВД не увенчалось успехом. Прежде всего потому, что никто из них не был знаком ни с одним из боевиков. Те сотрудники Особой группы, которые в своё время общались с этими людьми, теперь сидели за решёткой либо находились в земле. Заявившиеся незнакомцы располагали устаревшими данными. Даже в тех местах, куда они сунулись и попали в точку, их отказывались признать.

В Бергене произошёл инцидент, положивший начало серьёзной вражде, совершенно немыслимой ранее. В прежние годы связной Центра был для боевиков самым желанным гостем. Ему смотрели в рот, чуть ли не молились на него. А тут оставленный на всякий случай «маяк» дал понять непрошенным гостям, что его друзья рассматривают СССР как потенциального союзника Гитлера и что этим сказано всё.

Конечно, «маяк» не имел права вести какие-либо разговоры, кроме «обусловленных паролем». Так ни с чем посланец вернулся в Союз.

Краткая встреча со вторым посланцем, туманно давшим понять, откуда он прибыл, мгновенно изменила обстановку в среде боевиков. В Тронхейме двух подобных гастролёров, один из которых значился хозяйственником советского консульства в Осло, нашли убитыми.

Обстановка накалялась. Здесь царили жёсткие порядки, неписанные законы, никакие скидки ни в чём не делались никому. На карту была поставлена жизнь всех боевиков.

Поведение гастролёров раскрыло цель их хозяев, подлинную суть руководителей страны, которым в недавнем прошлом боевики поклялись до конца служить верой и правдой. Не щадя жизни своей. Тем более в случае войны.

До недавних пор генсек был для них кумиром. Вождём. Учителем. Таким бы и оставался, если бы не разочарование новым политическим курсом страны в отношении нацистской Германии. Вчерашние до конца преданные обиделись, изменились. Особенно осудили провозглашенную Сталиным здравицу в честь Адольфа Гитлера. Это послужило поворотным пунктом: бывшая советская агентура сочла Советский Союз врагом человечества наравне с нацистской Германией.

Но как бы то ни было до открытой вражды дело пока не доходило. К тому времени они уже сделали немало добрых дел для Советского Союза. Четверо товарищей по борьбе поплатились за это жизнью.

Предпринятая Берией по личному указанию генсека Сталина акция против насаждённой Особой группой части агентуры превратила их из верных и закаленных друзей СССР в непримиримых противников. Отнюдь не в надуманных, как в сфабрикованных «делах» а в настоящих противников.

В полной мере это отразилось на методах допросов Серебрянского.

Глава 8

Находившийся в сырой, крохотной и едва освещённой одиночной камере во внутренней тюрьме на Лубянке бывший начальник Особой группы НКВД СССР Яков Серебрянский не мог знать о событиях, происходивших в стране после его ареста.

Оставаясь в полнейшей изоляции от внешнего мира, лишённый малейших сведений о протекавшей за тюремными стенами жизни, он мог лишь строить догадки, сопоставлять отрывочные факты, ставшие ему известными из осколков наводящих вопросов следователей.

Это были примерные, весьма ориентировочные, зачастую туманные выводы, которые он почти сразу же отметал. Но кое на чём, естественно, задерживал свое внимание. Перед глазами возникали его люди за рубежом. Он задумывался над их судьбами, часто вспоминал своего любимца «Густава». В основном беспокоила внезапно прерванная связь.

Пожалуй, для него это было важнее, чем предстоящее исполнение приговора, которое почему-то откладывалось.

Обеспокоенность вызывала в нём судьба целого ряда талантливых зарубежных учёных, которых Особая группа ценой огромных усилий привлекла на свою сторону.

Эти люди жили и работали в Германии. Очевидно, продолжали бы там трудиться до конца. Считали себя немцами. Среди них были и такие, которые позабыли о своей национальности. Это не имело для них значения. Но с приходом к власти нацистов им напомнили, кто они.

Нацистская система, преследовавшая евреев, с каждым днём ужесточала расовые законы, вынуждала гонимых искать прибежище в других странах.