Среди красных вождей. Том 1.

Но вот и граница — Ямбург… Мои сотрудники трусят — как-то пройдёт проверка паспортов, не вернут ли кого-нибудь из них обратно? Задают мне тревожные вопросы. Я их успокаиваю. Входят чекисты. Я передаю им паспорта всех моих сотрудников. Проверка кончена. Bсе облёгченно вздыхают, и мы переезжаем границу, обозначенную колючей проволокой. Едем дальше. Вот и Нарва.

Здесь меня встречает И.Н. Маковецкий, теперь уже покойный, который находился здесь в командировке от Гуковского для наблюдения за грузами, шедшими в Россию из Нарвы. Я его немного знал, так как он приезжал ко мне из Петербурга просить места. Зная, что едут люди голодные, он заранее распорядился в станционном буфете, и нас ждёт обед. Мои сотрудники, совершенно ожившие после переезда границы и ободренные видом чисто и аппетитно накрытых в буфете столов, радостно усаживаются за еду. И они едят… едят много и долго — всё так вкусно, всё такое настоящее и всего вдоволь… Они едят, сказал бы я, с упоением и даже с обжорством — они ведь давно не ели как следует…

А мне не до еды, меня не соблазняют вкусные яства, мне не до них. Я весь ушёл в себя. Я весело и любезно улыбаюсь моим радостно настроенным под влиянием хорошей пищи сотрудникам, отвечаю им бодро и оживлённо, и под покровом своих ответов и улыбок скрываю от посторонних взглядов моё святая святых — мои тяжёлые думы, мои разочарования, мои тревожные, опасливые надежды, мои сомнения, мои предчувствия…

После обеда Маковецкий просит позволения поговорить со мной. Он делает мне подробный доклад, откровенно говоря о порядках и безобразиях, царящих в Ревеле. Он радуется, что я приехал, что возьму «твёрдой рукой» власть… Он плохо знает… нет, он совсем не знает, что я весь опутан сетью гнилых интриг, и что, хотя я буду вести твёрдой рукой взятое на себя дело… но чего мне это будет стоить!.. Я ободряю его: «да, говорю я ему, конечно… я им не дам поблажки»… Говорю, а чёрные кошки скребут и гложут мою душу…

Но поезд отходит. Я приветливо и с ободряющими словами прощаюсь с Маковецким… И я рад поскорее вновь остаться наедине с самим собою, рад, что в уединении моего купе могу не улыбаться, не смяться, что могу по меткому выражению Кнута Гамсуна «иметь своё собственное лицо»… Мои сотрудники после вкусного и сытного обеда поулеглись и спят…

Эту ночь мы проводим ещё в вагоне. На утро в пять часов мы уже в Ревеле.

Начинается новая страница моей жизни…

Новая!.. Нет, нет, увы, это вся та же захватанная грязными пальцами старая страница, полная интриг, тех же кляуз и грязи и страдания…

Страница ВЕЛИКОЙ ПОШЛОСТИ, каковою является и вся советская система, культивирующая «ветхого Адама»…

(ldn-knigi:

«ветхий Адам» — нераскаявшийся грешник; метка «ветхого Адама» — падшая греховная природа, которая скрыта в каждом из нас.

В английском есть устойчивое выражение — «old Adam». Кстати, и в русском такое есть, но оно уже устарело и не употребляется. У нас это звучит (звучало) как «ветхий Адам»… Значение: «грешный человек, который должен нравственно переродиться и собирается это сделать».

В английском выражение это употребляется довольно-таки часто (по сравнению с русским), по крайней мере входит в состав современного английского языка.)

Конец второй части.