Среди красных вождей том 2

Немудрено по этому, что, получив половину стоимости заказа (что то очень боль­шую сумму), поставщик не торопился с поставкой. И таким образом, дело затянулось до моего прибытия в Ревель. Завязалась длинная переписка с поставщиком, которому, ясно, не к чему было торопиться… В конце выяснилось, что цемента у него не было и он искал его, чтобы поставить… Когда же я, наконец, обратился к адвокату и поставщик вынужден был (через много времени) реализовать заказ, он представил к приемке (он оспаривал и наше право предъявить приемочные условия) известное количество цемента, каковой оказался старым портландским цементом, пролежавшем много лет в сырости, слежавшимся в трудно разбиваемую массу, т. е., абсолютно никуда не годным. А так как договор был составлен в вышеупомянутом виде, то дело это окончилось полной потерей затраченных денег, и поставщик остался неуязвим… И подобных договоров, повторяю, была масса.

Приведу еще один. Некто П.по договору, составлен­ному тоже в самой необеспечивающей нас форме, обя­зался поставить какое то грандиозное количество проволочных гвоздей в определенный срок. Ему был уплачен — и тоже в виде крупной суммы — аванс. Когда наступил срок, товара у него не оказалось. Он потребовал пролонгации — это и была одна из тех пролонгаций, под­писать которую мне предлагал Эрлангер. Основания для нее не было никакого, кроме "желания" услужить постав­щику. И, как помнит читатель, я отказал, несмотря на настояния Гуковского…

Город Ревель, в сущности, очень маленький городок и, войдя в курс его товарных дел, я со стороны получил сведения, что вся эта поставка была дутая, что П., заключив договор, по которому значилось, note 53

что объектом его являются гвозди наличные, стал бегать по рынку (тогда очень узкому) и искать товар. Какое то количество его он нашел, но в весьма хаотическом состоянии: случайные укупорки в ящиках всевозможных форм и видов (из под макарон, из под консервов, из под монпансье и, упоминаю об этом, как о курьезе, один ящик был из под гитары). Кроме того, содержимое каждого ящика представляло собою смесь разного рода сортов и размеров, и все гвозди были проржавевшие… Словом, это, в сущности, был не товар, а гвоздильный хлам… Отказавшись принять этот "товар", я нашел достаточно оснований для аннулирования договора и предъявил к П. требование о возмещении убытков. И… конечно, вмешался тотчас же Гуковский, который с пеной у рта стал от меня требовать признания договора. Разумеется, я не согласился и… обык­новенная история: очередной донос, кажется, Крестинскому с копиями "всем, всем, всем" его "уголовным друзьям"… Но мне придется еще вернуться к этому делу в виду того, что оно находится в связи с обвинениями меня в контрреволюции и в сношениях с эми­грантами…

Я ограничусь этими несколькими примерами. Вмоюзадачу не входит подробно останавливаться на всех деталях этих поставок, я хочу только дать читателю понятие о характере тех "государственных сделок", которые были произведены моим предшественником, этим "добр - удар молодцом" Гуковским, вступившем со мною в энергичную борьбу, в которой его всемерно поддерживали его "уголовные друзья", эти по положению "государственные люди": считающийся честным

Г. В. Чичерин, человек, действительно получивший и воспитание и образование, Н. Н. Крестинский, note 54присяжный поверенный, видный ЦК-ист, если не ошибаюсь, ста­рый эмигрант и близкий товарищ Ленина, А. М. Лежава, о котором я уже много раз говорил старый революционер, "народоправец", и Аванесов (его я очень мало знаю, слыхал только, что он из газетных репортеров (Недавно умер. —Автор.), видный ЧК-ист, член коллегии ВЧК, и многие другие…

Но об этом в следующей главе. Пока же я прошу читателя, читателя - друга, представить себе положение человека, как я (говорю смело!),честного и не идущего на компромиссы

в своем служении государственному делу, делу народному, человека одинокого, заброшенного в это не то, что осиное гнездо, нет, а в гнездо полное змей, ядовитых змей и всякой нечисти…

Я стоял один - одинешенек лицом к лицу перед ними, один, совершенно беззащитный, неспособный по своему воспитанию, как семейному, так и обществен­но - революционному, бороться теми средствами, которые были и остались их неотъемлемой стихией, — неспособ­ный и гнушающийся ими от молодых ногтей. И они жа­лили, изрыгали свою ядовитую слюну, брызгали в меня секрециями своих специальных органов…