Среди монстров

– Черт, Саша! Если бы я не любила тебя так сильно, я бы, не задумываясь, поставила тебя на место Голубки на следующий же день после его смерти! Но я не могу! Я не могу с тобой так поступить! Не могу пользоваться твоими чувствами ради собственной выгоды. Моя бы воля – отправила бы тебя подальше отсюда. Но ты ведь не уйдешь. Ты как тень бродишь за мной. И что ты только нашел в такой старухе, как я?

Амелия так преисполнилась злостью, что оборвала разговор на середине, не желая больше обсуждать ноющую мозоль. Она открыла дверь джипа и исчезла внутри.

Саша молча обошел джип и сел на водительское сидение. Через минуту джип покинул цыганский квартал.

День протекал размеренно и по плану. Дэс и Мориц вернулись ближе к вечеру с хорошими новостями: партия китайской альфа-ПВП прибыла в полном объеме и без опоздания, и уже разъезжалась по точкам продаж. С этим синтетическим наркотиком пришлось туже всего, потому что им занимался только лишь Валентин, Амелия держалась от китайской дряни подальше. Но оказалось, что у этого наркотика тоже есть поклонники, и Эрик принял решение не сотрясать город дополнительными толчками недовольства от требующих наркош и оставить все максимально так, как было при Вале. Поэтому в кратчайшие сроки Амелии пришлось узнать, что это за синтетический дружок и продолжить партнерство с китайскими дилерами, снабжая город альфой.

Трое мужчин провели пару часов в тренажерном зале, где Мориц по обыкновению высмеивал танец Дэса на боксерском ринге, сравнивая его с девчачьим, а Дэс, в свою очередь, набивал на теле Морица новые синяки. Дэсмонд не владел талантом красноречия, но в совершенстве владел талантом выставлять жесткие удары.

После душа в раздевалке мужчины обсудили планы на вечер:

– Мне надо появиться в штабе, – так Дэс привычно называл офис Эрика.

– Привези свежих сплетен! – Мориц обтирался полотенцем.

– Хрен тебе черствый с корочкой, а не сплетни, оболдуй, – ответил Дэсмонд, на что тут же схлопотал полотенцем по заднице.

– Саш, может, съездим в итальянский ресторан? Амелия давно там не была, – предложил Мориц.

Саша застегивал рубашку и наблюдал за тем, как Дэсмонд напяливает новые розовые боксеры, которые ему, видимо, купил Мориц. Эти два придурка, действительно, стоят друг друга. Розовые боксеры, черт возьми.

– Я, пожалуй, останусь дома, – ответил Саша.

Мориц и Дэс переглянулись за его спиной. Мориц нахмурил брови, вытянул пальцами веки, изображая китайца, а Дэс начал изображать поклоны в честь мудреца.

– Идиоты, – выдохнул Саша и пошел к выходу.

Громкий смех подшучивающих мужчин заполнил раздевалку.

Вечером Саша остался один. Мориц повез Амелию на ужин, Дэсмонд отправился в свой родной дом. Саша устроился в кабинете Амелии. Ему нравилось проводить здесь время в одиночестве, тут почему-то думалось лучше.

Амелия обожала читать. Она читала все подряд, начиная от дешевых любовных романов, заканчивая психологическими практиками и упражнениями для женщин. Поэтому просторный светлый кабинет был уставлен книжными стеллажами с пола до потолка. Посреди располагалась читальная зона, состоящая из двух диванов и удобных кресел, в которых читающий просто тонул. Амелия частенько засыпала в них с книгой на груди, тогда Саша переносил ее в спальню. Никто больше этого не делал. Только Саша. Потому что остальные не часто бывали в этой «библиотеке», как они называли ее кабинет. Так что забота о комфорте Амелии возлагалась, как всегда, на «Конфуция».

Саша сидел в кресле в полной тишине и с единственным торшером, горящим возле него. Он потонул в кресле ровно настолько же насколько потонул в своих думах о жизни, о словах Амелии. И все больше приходил к выводу, что Амелия к нему несправедлива. Он – не маленький мальчик, который не знает, куда податься, и кем он хочет стать. Саше уже почти тридцать пять, он давно научился принимать решения, и сейчас он, как никогда, был уверен в том, что любовь может, и должна(!) быть стимулом для человека. Иначе, как можно жить в мире, где человеком руководят алчность и стремление к собственной выгоде? Деньги? Власть? А как же альтруизм, Амели? Милосердие? Сострадание? Искренняя страсть? Когда материальные ценности превзошли духовные? Именно этому учит Амелия с высоты своего пьедестала длиной в шестьдесят лет. Да, она взобралась выше всех, она владеет неповторимой мудростью, и ей можно громко заявлять о том, что именно независимость от привязанности к человеку помогла ей занять столь значимый пост. Но в то же время Саша уже давно заметил грусть в ее глазах. Одиночество тяготило ее, и даже трое мужчин не могли вывести ее из этой депрессии длиною в жизнь. Стоит ли оно того?