Среди волков

— Что он увидел? — спросила я ее.

Эли покачала головой:

— Не важно. Я все изменила. Этого не случилось.

— Эли?

Но она не отреагировала, и выяснение отношений я оставила на потом. Прямо сейчас у меня имелись к ней другие вопросы.

— Об этом знали все, кроме меня? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал не слишком раздраженно.

Эли заслуживала снисхождения. За последние несколько месяцев я так отравила ей жизнь — чего она конечно же не заслуживала, — что ее можно было простить за то, что она хранила тайну.

Ну, а с остальной стаей — это уже была другая история.

— Большинство старых волков это знают, — сказала Эли. — Из жен не знает никто. Девон не знает.

Она достаточно хорошо меня знала, чтобы понять, что Дев был для меня главнее всех.

— Я так понимаю, Лейк тоже сейчас это знает? — продолжила Эли.

— Может быть.

Сомневаюсь, что Лейк слышала эту часть признаний Тома. В тот самый момент, как он только обмолвился о том, что чужие альфы будут заходить в ресторан, она свалила, бледная и тихая.

— Сенат собирается, — сказала я.

— Сенат, — усмехнулась Эли почти бессознательно. — Никакой у оборотней нет демократии.

Она была права. Этот съезд будет напоминать ринг, на который выбросили толпу самых лучших гладиаторов и приказали им решить свои проблемы за чашкой чая. Демократия хороша в теории, но как только Сенат собирался, каждый раз казалось, что это будет последняя встреча вожаков.

Заседание Сената закончится вполне предсказуемо: только один альфа решит, что он стоит над всем. Или под всем. Как вам больше нравится. Один доминантный волк захочет понять, сможет ли он навязать свою волю другим и поглотить их территории, увеличить численность своей Стаи и ее мощь, забирая энергию новых членов.

Силой забирая.

— Лейк убежала, — сказала я, думая об одних и тех же людях и о том, как одна мысль о них заставила ее побежать. Не потому, что она хотела пуститься в бегство, а по той же самой причине, по которой я заставила себя мчаться с ней наперегонки к пристани. Чтобы доказать, что я быстрее, сильнее, круче, чем кто-то думает.

— Убежала? — Эли была поражена. — Куда убежала? Митч знает?

Я кивнула:

— Она переключилась и свалила в горы.

Нетрудно было представить Лейк бегущей. Она была волчица светлая, с медовым отливом. Такого цвета нельзя увидеть в природе. И еще она была свирепой. Если бы я очень захотела, то, наверное, могла бы достать ее через свою связь со Стаей, но я хорошо понимала, когда нужно оставить подружку в покое.

Когда Лейк будет готова поговорить об этом, она вернется.

— Сенат, — сказала Эли, и на этот раз ее голос звучал глуше. Он был не таким саркастическим, и страдания в нем было больше. — Кое-кому из них придется пройти через это место, чтобы добраться до Каллума. Я так понимаю, это Каллум созвал их?

Каллум, сказать по правде, был единственным из всех вожаков Стай, кто созывал Сенат. Другие, вполне собой довольные, жили, как цари, на своих территориях. Именно Каллум объявил, что все они являются членами Сената. Вся эта демократия была его идеей. Если принять во внимание то, что я узнала о его так называемом даре, мне следовало озаботиться вопросом: не крылось ли за этим какой-либо серьезной причины?

Каллум ничего не делал просто так.

— Лейк не хочет встречаться ни с кем из тех, кто соберется на заседание Сената, — сказала я, стараясь совсем не думать о Каллуме, разве только это будет необходимо. — Митч утверждает, что оборотни-самцы могут странно себя вести по отношению к самкам.

Молчание Эли меня не удивило. Она об этом знала. Да и мне, наверное, стоило об этом догадаться. Чем старше мы становились, тем реже Лейк приезжала в Арк, и промежутки между ее приездами становились все длиннее и длиннее.

— К Лейк никто не посмеет прикоснуться без позволения Каллума, — сказала Эли. — Если только они совсем ума не лишились.

Меня слова Эли совсем не успокоили. Тревожила также мысль о том, что кто-нибудь из других вожаков может действительно оказаться не вполне нормальным, хотя бы в отношении того, что касалось самок.

— Каллум никому не позволит обидеть Лейк. — Я была в этом уверена.

Эли попыталась скрыть скептический взгляд, но я его все равно заметила и сообразила, что она пыталась быть со мной деликатной и представить ситуацию так, чтобы как можно меньше меня огорчить. Даже если у нее самой не было никакого желания это понять.

— Иногда для будущего, которое Каллуму нужно, нужны подробности.

Подробности. Вроде меня.

— Я пойду, — сказала я. — К себе в комнату. День был трудный.

Эли кивнула.

— Я люблю тебя, детка, — улыбнулась она.

— Я тебя тоже люблю.

К тому моменту, как я дошла до своей комнаты, я поняла, что мне нужно срочно чем-то заняться. Отчасти для того, чтобы прекратить думать о Каллуме, а отчасти для того, чтобы не начать думать о том, что это не моя комната.