Средневековая Европа. От падения Рима до Реформации

Обреченности, которой проникнуты, в частности, готские законы конца VII века, историки придают слишком большое значение. Они-то знают, что в 711 году, после того как вестготский король Родерих погиб в сражении (см. следующую главу), большую часть Испании завоевали арабы и берберы и полуостров был раскроен на части, поэтому неудивительно, что они видят признаки грядущего распада задолго до его наступления. Данные испанской археологии свидетельствуют, что экономика становилась крайне локализованной, изменчивой и во многих областях сильно упрощалась. Немногочисленные письменные источники, созданные вне королевского двора, также указывают на ощутимый социальный разрыв, например между романизированным югом с его многочисленными городами и сельским севером, где уклад действительно был крайне прост[62]

. В таких условиях королям не удавалось поддерживать фиктивное единство, сидя в столице – Толедо, и суровость законов, возможно, свидетельствует о том, что они это осознавали. Не исключено. Однако с таким же успехом короли могли попросту следовать церковным постулатам своей крайне морализаторской эпохи – а также находиться под влиянием риторики законов Римской империи, поскольку вестготы до самого конца придерживались римского стиля правления, придавая большое значение букве закона, даже когда на деле в политике царил сумбур. В действительности Испания конца VII века была достаточно прочной. После Рекареда, которому, как и его предшественникам начиная с 507 года, не удалось основать династию, в Испании снова начался период насильственной смены власти, которому положил конец последний из мятежников, старик Хиндасвинт (642–653), казнивший всех потенциальных соперников. В дальнейшем правители сменялись хоть и часто, но не насильственно: короли умирали своей смертью, а мятежи терпели фиаско – почти до самого конца существования королевства. Как и во Франкском государстве, знать вращалась при королевском дворе, превосходившем любой другой пышностью и приверженностью церемониям, а также, как свидетельствует указ Эрвига, сохранявшем практику сбора налогов. Хоть размеры их и неизвестны – возможно, подати были невелики, – служили они в первую очередь обогащению короля, поскольку армия, как и на всем Западе, уже не была наемной

[63]

. Однако аристократия, насколько мы можем судить, была гораздо беднее франкской, что отражалось и в растущей примитивизации материальной культуры, наблюдаемой археологами. В этом случае богатый королевский двор обладал для приближенных еще большей привлекательностью, не в последнюю очередь потому, что престол редко передавался по наследству и королем мог стать кто-то из них. Таким образом, в конце VII века, как свидетельствуют исторические источники, Испании даже лучше, чем Франкскому государству, удавалось успешно сохранять устойчивость и сформированные по римскому образцу механизмы правления без опоры на характерную для Римской империи систему сбора налогов. Впоследствии были модернизированы и эти механизмы, поскольку что-то вестготы перенимали и у современной им Византии.