Средневековый роман

Писательница блестяще показывает трудность взаимного понимания и гармоничности отношений, хотя бы любовных. Эта трудность внешне поддерживается изоляцией женщин в доме, всевозможными запретами и строгостями формального этикета, вынуждающими к тайным коротким свиданиям за темными ширмами, иногда даже в маске (как в случае с Югао, которая первое время сама не видела лица Гэндзи). Подобная таинственность имеет даже известную притягательность. Но, разумеется, главное заключено не во внешних обстоятельствах, а во внутренних преградах. Такие преграды иногда возникают даже в отношениях Гэндзи с Мурасаки вопреки его открытой дружбе с Мурасаки-девочкой и прекрасным характерам обоих супругов. Даже у них возникают неадекватные реакции, когда слова Гэндзи имеют обратный результат; например, когда он просит Мурасаки сыграть на кото, это вызывает у нее ассоциацию с игрой Акаси. «Его обычно хорошее расположение и любезность опустошили ее, уступив место дикой ревности и обиде» (там же, с. 296). Также с большой тонкостью показано, как упреки в холодности, которыми осыпает Гэндзи Тамакадзуру, вызывают у нее ощущение затравленности.

В романе о Гэндзи в отличие как от исторических анналов, так и от сказочных моногатари делается попытка обрисовки характеров. И. А. Воронина (Воронина, 1981, с. 154) справедливо отмечает, что в изображении характеров в этом романе сочетаются этикетная характеристика (общее очарование, чувствительность, красивая одежда, иногда владение музыкальным инструментом) и индивидуальные черты.

Не случайно глава 2, также имеющая вводный характер (первая излагает историю любви родителей Гэндзи и очень краткие сведения о его детстве), содержит сцену обсуждения друзьями Гэндзи женских характеров с приведением соответствующих примеров. В принципе этот «синхронический» обзор в какой-то мере затем развернут «диахронически» в последующих главах, описывающих отношения Гэндзи с различными женщинами. По крайней мере одна из них, Югао, фигурирует в обоих планах.

Перед нами проходит целая галерея женских характеров, отчасти классифицируемых своими прозвищами (из мира цветов и др.). Мурасаки Сикибу многообразно пользуется приемом контрастов, в том числе и противопоставления (в рамках отдельных эпизодов и глав) друг другу женских характеров. Так, например, глава 9 построена на конфликте и резком контрасте холодно-надменной Аои и страстно-демонической Рокудзё. Глава 3 рисует пленительную в своей тихой сдержанности Уцусэми на фоне ее падчерицы, ведущей себя свободно и небрежно. Не раз на страницах романа сопоставляются гармоничная, жизнерадостная Мурасаки и ранимая, болезненно деликатная, всегда готовая устраниться Акаси. Однако, несмотря на это специальное использование приема контраста, в общем и целом женские характеры подаются в романе как серия незаметно переходящих друг в друга вариантов (что соответствует ассоциации с оттенками красного цвета). Такой подход объясняется тем, что перед нами не только первая попытка изображения психологии характеров, но и буддийские представления о различных личностях как различных комбинациях одних и тех же начальных элементов. В порядке варьирования пугливости Уцусэми противостоит доверчивость Югао, пугливости Нёсан — самоуверенность Аои, жизненной неустойчивости Югао — твердость ее дочери Тамакадзуры и т. п.

Большинство женских характеров (за исключением комически заостренного облика чудаковатой Суэцумуханы) обрисовано очень мягко, так что все они составляют некую непрерывную цепочку, оцененную с точки зрения соответствующих идеалов. В духе средневековой японской эстетики идеал включает прежде всего тонкую чувствительность и хороший вкус, гармоническое изящество, уравновешенность и неброское, может быть, даже скрытое очарование. Некоторым «субъективным» эквивалентом скрытого очарования является неожиданное обнаружение непредвиденных положительных качеств, о чем много говорят молодые люди «в дождливую ночь» в главе 2. Способность тонко чувствовать является общей чертой женских характеров в «Гэндзи моногатари». Больше всех удовлетворяет идеальному комплексу гармоническая, уравновешенная Мурасаки, но в образах Уцусэми, Югао, Акаси, Нёсан специально подчеркнуты их скрытое очарование, их неброская красота, хрупкость и нежность, пленяющие Гэндзи. Особо ценятся природный вкус и такт — результат самой натуры, а не воспитания, например у Югао и ее дочери Тамакадзуры. Приоритет внутреннего над внешним очень важен, но и здесь есть граница, нарушение которой показано на примере Суэцумуханы. Самоуверенная надменность Аои и бешеная несдержанность Рокудзё маркируют другие возможные пределы отступления от идеала.