Средний пол

Резервуар был небольшим. Не больше частного бассейна. Пятнадцать футов в длину и восемь в ширину. Мы спускались в теплую воду по лестнице. Из кабинок увидеть то, что делалось на поверхности, было невозможно. Поэтому во время работы можно было высовываться и болтать друг с другом. Посетителей вполне устраивала лишь нижняя половина наших тел. «Они приходят не для того, чтобы любоваться вашими личиками», — объяснял мне Престо. А это все упрощало. Вряд ли я смог бы участвовать в порношоу, если бы мне нужно было оставаться лицом к лицу со зрителями. Наверное, я бы умер от их пронизывающих взглядов. А погружаясь в резервуар, я закрывал глаза и лишь колыхался в подводном безмолвии. А когда я подплывал к иллюминатору и прижимался к нему, то тут же высовывал голову на поверхность, оставаясь в неведении о том, кто и как разглядывает моего моллюска. Как я говорил? Морская гладь — это зеркало, в котором отражаются разные пути эволюции. Над водой парят воздушные твари, под водой живут морские гады. И оба мира сосуществуют на одной планете. Наши посетители были морскими гадами, Зора, Кармен и я оставались воздушными созданиями. Зора лежала в своем русалочьем костюме на мокром коврике в ожидании, когда я закончу свое выступление. Иногда, когда я выныривал, она протягивала мне косяк и давала затянуться. По прошествии десяти минут я вылезал наверх и вытирался. А сверху звучал голос Боба Престо: «Поаплодируем Гермафродиту дамы и господа! Только в Саду осьминога возможно такое! Мы вставляем член в наскальную креветку и получаем двуполое существо…»

— Молния застегнута? — спрашивает Зора, устремляя на меня свои голубые глаза.

Я проверяю.

— У меня от этой воды начинаются приливы.

— Принести тебе что-нибудь?

— «Негрони». Спасибо, Калл.

«А теперь, дамы и господа, наша следующая диковинка. Вот я вижу, как ее вносят ребята из аквариума Стейнхардта. Опускайте свои жетоны, дамы и господа, это стоит увидеть. Барабанная дробь! Или скорее — суши-дробь!»

И начинается увертюра на выход Зоры.

«С незапамятных времен моряки рассказывают о фантастических существах — полурыбах-полуженшинах, с которыми им доводилось встречаться в морях. Мы здесь не слишком-то этому верили, но один знакомый рыбак принес однажды нам свой улов. И теперь мы знаем, что все эти рассказы — чистая правда. Дамы и господа, — продолжал курлыкать Боб Престо, — вы чувствуете запах рыбы?»

После этой реплики Зора в своем гуттаперчевом костюме с блестящей зеленой чешуей ныряла в резервуар. Костюм закрывал ее до пояса, оставляя обнаженными грудь и плечи. Она бросалась вниз с открытыми глазами, улыбаясь посетителям, ее длинные светлые волосы колыхались как водоросли, а грудь перламутровыми блестками окаймляли крохотные воздушные пузырьки. Она не делала ничего непристойного. Она была настолько прекрасна, что все были готовы просто смотреть на нее — на ее белоснежную кожу, изумительную грудь, упругий живот с подмигивающим пупком, изящный изгиб спины, где плоть переходила в чешую. Сладострастно изгибаясь, она плавала, прижав руки к телу, с умиротворенным выражением лица, в сопровождении мелодичной неземной музыки, которая ничем не напоминала диско, громыхавшее ниже этажом.

Пожалуй, она обладала своего рода артистизмом. «Шестидесятники» были грязным и непристойным заведением, однако на втором этаже клуба царила не столько похоть, сколько экзотика. Зрители наблюдали за странными телами и непривычными вещами, которые можно увидеть только во сне. Сюда приходили женатые мужчины, мечтавшие заняться любовью с женщиной, имеющей пенис, — не мужской, а длинный феминизированный побег, напоминающий стебелек цветка, удлиненный клитор, разбухший от непомерного желания. Приходили геи, мечтавшие о женственных безволосых мальчиках с нежной гладкой кожей. Приходили лесбиянки, грезившие о женщинах с пенисами, способных на эрекцию и обладающих чувственностью и податливостью, на которые не способен ни один мужчина.

Невозможно определить количество людей, которых посещают подобные грезы. Но каждый вечер наши кабинки ломились от зрителей.

После Русалки Мелани шла Элли с Электрическим утрем. Сначала его не было видно. В резервуар ныряла хрупкая гавайская девушка, облаченная в бикини из водяных лилий. Потом верхняя часть купальника с нее слетала, обнажая женскую грудь, и ничего еще не предвещало странностей. Но потом в этом подводном балете она вставала на голову, стягивая трусики, и тут появлялся он. Потрясенные зрители замирали, потому что он был там, где его не должно было быть. Тонкий коричневый зловещий угорь становился все длиннее, по мере того как Элли терлась о стекло иллюминатора; он взирал на посетителей своим циклопическим оком, а те только переводили взгляды с него на тонкую талию и девичью грудь Элли, недоумевая, как в одном теле могут сосуществовать такие противоположности.