Средний возраст

— Малышка, поспи немного. Прости, я был груб с тобой.

Свидетели этой сцены — матушка Хоу со старшим сыном — были ошеломлены так внезапно происшедшей с ним переменой. Больше всех растерялась сама Хоу Ин. Крайнее возбуждение сменилось в ней вялостью, заторможенностью. Она тихо прилегла с закрытыми глазами; рыдания прекратились, только изредка из груди вырывались стоны и всхлипывания.

Глава третья

9

В половине восьмого вечера Цай Боду зашел к ним в гости. У ворот он столкнулся с Цянь Эрчжуаном. Тот был в синей рубашке с расстегнутой у ворота молнией, обнажавшей крепкую загорелую шею. Обычно при встрече с Цай Боду Эрчжуан, знавший его как частого гостя семьи Хоу и как автора популярного фильма, любезно здоровался с ним, рад был переброситься парой слов. Но сегодня, издали заметив его, Эрчжуан не шелохнулся, продолжая стоять, скрестив на груди руки, с хмурым и озабоченным видом. Он едва кивнул, когда Цай подошел совсем близко. Замедлив шаг и указывая пальцем на окна Хоу, Цай спросил:

— Дома?

Эрчжуан знал, что речь идет о Хоу Жуе, и глухо ответил:

— Старший брат Хоу у себя.

— А Хоу Ин? — вдруг неожиданно спросил Цай.

Эрчжуан был удивлен и озадачен вопросом, помедлив, он пробормотал в ответ что-то невнятное. Цай вошел во двор, но тут услышал за спиной глухой, как из бочки, голос Эрчжуана:

— У них был скандал. Хоу Ин устроили выволочку.

Цай обернулся и, нахмурившись, спросил:

— Наверное, вернулся Хоу Юн?

— А то нет! — гневно ответил Эрчжуан.

Цай, кивнув на прощание, скрылся во дворе.

10

Он пересек двор, вторая дверь налево, ведущая в квартиру Хоу, была полуоткрыта. На стук из комнаты раздался голос Хоу Жуя:

— Войдите!

Раздвинув портьеру, Цай вошел в комнату. Навстречу с книгой в руке, радостно просияв, поднялся Хоу Жуй; сидевший в углу на постели на груде одеял Хоу Юн отложил зеркальце, в которое, видимо, изучал собственную физиономию, и спустился с кровати. В соседней комнате Цай увидел задремавшую Хоу Ин, она была укрыта голубым махровым покрывалом; доносившиеся из приемника приглушенные звуки народной лирической музыки дополняли атмосферу мирной безмятежной жизни семьи. В душе невольно промелькнуло: «Что за чушь наговорил мне Эрчжуан! Выдумал какой-то скандал!»

Все трое уселись вокруг стола, дружески улыбаясь друг другу.

— Давненько ты не заглядывал к нам, дорогой гость! — с упреком сказал Хоу Жуй.

— Совсем закрутился, — пожаловался Цай. — То конференции, то встречи, а тут еще работа с иностранцами, надоело до чертиков…

— Чем же плохо работать с иностранцами? — с завистью поддел его Хоу Юн. — Знай себе наворачивай на банкетах!

— Где уж там! На десять встреч устроят дай бог один банкет. Это только со стороны заманчиво, на самом деле тоска смертная…

— Что ж, давай меняться! — нашелся Хоу Юн. — Уж я не стану жаловаться на скуку. Тебя бы к нам в нашу глухомань, вот где, братец, скучища!

— Да, представляю. Но вот, кстати, я обратил внимание, ваши заводские девушки и парни стали хорошо одеваться, они, пожалуй, заткнут за пояс любого кантонца и шанхайца, думаю, молодым людям с Ванфуцзина тоже далеко до них…

— Ба, да ты, я вижу, все знаешь. Ясное дело, драматург! Когда ты приедешь к нам на завод в творческую командировку изучать жизнь, я наймусь к тебе в секретари.

— Какой из тебя секретарь? — съязвил Хоу Жуй. — Ты же пишешь как слон брюхом! Если только устроишься по блату!

Хоу Юн, не обидевшись, рассмеялся в ответ. В этом «восходящем светиле» он чувствовал что-то загадочное, хотя знакомы они были больше десяти лет и он знал всю его «подноготную». Цай вырос в семье скромных служащих, среди родственников и друзей не было ни знаменитостей, ни деятелей культуры. Своим успехом он был обязан исключительно самому себе. Со студенческой скамьи, одержимый страстью к сочинительству, он без конца посылал свои рукописи в редакции газет и журналов, не отчаиваясь даже тогда, когда из ста рукописей девяносто девять возвращали обратно. В общежитии шутили, что Цай спит на самой высокой подушке, потому что кладет под нее свои отвергнутые писания… а теперь, кто б мог подумать, он прогремел на всю страну! Цай и наружности был самой невзрачной — щуплый, маленький, с большими от близорукости очками на носу, острым подбородком и широкими скулами. Но, несмотря на свою внешность, появившись на экранах телевизоров, он стал пользоваться успехом у женщин.