Срочка

 Под призывников к пассажирскому поезду до Перми были прицеплены три плацкартных вагона, а за ними в довершении ко всему добавили и вагон для перевозки осужденных, что при посадке добавило немало хлопот как ментам, так и охране зеков. Посадка в вагоны проходила сумбурно: призывники с Чердынского и Красновишерского района сели организовано, так как нас никто не провожал, а вот с Соликамскими была проблема. Толпа родных, провожающих столпилась у вагонов и скорость употребления спиртных напитков стремительно возросла. Матери, знакомые девушки и невесты, заливаясь слезами, висли на плечах провожаемых. Поддатые отцы и взрослые мужики, стараясь скрыть волнение, хмурились, отворачивались, гораздо чаще и молча пили водку. Периодически хлопали сыновей по плечу и снова пили. Друзья и товарищи пили не останавливаясь, быстро превращаясь в стадо бабуинов. Они что то бессмысленно орали, также бессмысленно обнимали уезжающих, отдавая дань традиции. Бегали вдоль состава, прыгали на вагоны, пытаясь приклеить на стёкла вагонных окон мятые рублевики, чтобы деньги всегда были у военного, а иной раз и разбить их, что тоже являлось частью традиции. Человек двадцать упившихся молодцов безуспешно пытались раскачать вагон и десять упарившихся милиционеров рьяно таскали их на перрон, где жалкая и редкая цепь ментов и ВВэшников пыталась отсечь пьяную толпу шпаны и хулиганов от такой же пьяной толпы провожающих. А рядом с ними оркестр исполняющий друг за другом военные марши. Несколько автозаков, цепь автоматчиков с рвущимися с поводков и лающих овчарок. Сидевшие на снегу на корточках рядами несколько десятков зеков. Мигающие у вокзала мигалки милицейских воронков, куда закидывали шпану, хулиганов, упившихся провожающих и вся эта картина, заливаемая сильным жёлтым светом десятков прожекторов с высоких мачт, потрясала и впечатляла.

 С трудом, но всё–таки сумели посадить соликамских призывников, слава богу, в соседний вагон. Ещё несколько минут сумасшедшия на перроне и поезд под звуки «Славянки» тронулся мимо перрона, оставляя всё это сзади и уже в прошлом.

 Через сорок минут всё повторилось в Березниках, где в третий вагон грузили березниковских призывников. Их то посадили, но соликамские, догнавшие за сорок минут движения, своих оставшихся провожающих, пьяной толпой вырвались на перрон вокзала и сразу же сцепились с местной шпаной. Мигом организовалась грандиозная свалка, куда втянулись и провожающие. Причём дрались ни стенка на стенку, а каждый сам за себя. Но здесь хорошо сработали березниковские милиционеры, которые быстро разрезали толпу дерущихся. В течении нескольких минут безошибочно разобрались и тех кто уезжал, жёстко загоняли в вагоны, а тем кто оставался повезло меньше. Им крутили руки и закидывали в воронки. И звуки бессмертной «славянки» опять покрыли картинку, кусочек провинциальной жизни.

 Ночь в поезде была бурная: соликамские и березниковские призывники допивали водку, дрались между собой и успокоились лишь за два часа до областного центра. В Перми наш вагон дружно вышел на перрон, а вот остальные два вагона выдирались оттуда долго и мучительно. Загрузились в автобусы и поехали на сборный пункт. Здесь всё сразу же закрутилось и после обеда, пройдя медицинскую комиссию, в трусах я стоял перед комиссией обл. военкомата.

 Пролистали моё личное дело, ставшее несколько толще и председатель комиссии сходу задал вопрос, которого я боялся: — Товарищ, Цеханович, предлагаем вам отсрочку на год, для поступления в военное училище.

 - Товарищ полковник, — я твёрдо смотрел на членов комиссии, — я принял решение идти в армию и оттуда поступать в военное училище.

 Полковник посмотрел на майора Прокофьева, который представлял своих призывников, в том числе и меня: — Как у вас обстановка с кандидатами?

 - Нормально, товарищ полковник, резерв есть. Рекомендую его в команду номер 752.

 Я не знал что это за команда, поэтому молчал. Полковник наклонился к членам комиссии, те утвердительно кивнули головой и председатель, сделав пометку в списке, отложил в сторону личное дело.

 - Хорошо, товарищ призывник, успехов вам службе и в учёбе.

 Слова об учёбе поставили меня в тупик и когда Прокофьев вышел из комнаты, я подошёл к нему: — Товарищ майор, чего то я не понял — Куда всё–таки попал?

 Майор доброжелательно похлопал меня по плечу: — Не дрейф, Цеханович, всё нормально. Сегодня формируется команда и вечером вас отправляют в Еланский учебный центр. Через полгода выйдешь оттуда сержантом и пойдёшь дальше служить куда–нибудь за границу. Но учиться будешь на командира отделения связи.