СССР книга 3. Поющий волк в овечьей шкуре

В общем, я решил, что в данном конкретном случае опасаться мне нечего и стоял молча. Ожидая развития событий. А так же продолжения и марлезонского балета и предложения, от которого, в силу своего мнимого пристрастия к наркотику, вне всякого сомнения, не смогу, просто не сумею отказаться.

— Я так понимаю, ты пришёл в поиске двери в волшебный мир грёз? — Витиевато и завуалированно поинтересовался цыган.

«Эк кучеряво завернул, барыга хуев». — Саркастически подумал я.

Но вслух, как вы понимаете, ничего подобного высказывать не стал. А, молча, стараясь выглядеть естественно для торчка во время ломки, судорожно кивнул и, словно опасаясь, погладил по переднему карману одолженных у фарцовщика джинсов.

Мой жест не остался незамеченным. Что вызвало еле видимую но очень и очень довольную улыбку у «доброго самаритянина». И звериный оскал у представителя младшего поколения. Которого, по всей видимости, не допускали до «серьёзных дел» и, как следствие, тот хотел всего и сразу. И, с большой долей вероятности, побольше.

— Пусть многоуважаемый гость не подумает, что я оскорбляю его недоверием. — Елейным голосом, медоточиво продолжил мужчина. — Но, всё же… Я бы хотел удостовериться…

Делать было нечего. И, поскольку, заявка о наличии срочно понадобившегося мне товара была озвучена, требовалось показать деньги. Подтвердив собственную платёжеспособность и, из разряда по какой-то причине забредших сюда незнакомцев, прейти в разряд, (только лишь на словах уважаемых) покупателей.

Выданные Позняковым купюры я заранее распихал по разным местам. И, вытащив сложенную вчетверо двадцатьпятку я зажал её в дрожащем кулаке и продемонстрировал продавцу.

Уловив при этом хищный блеск в глазах стаи шакалят. Которые уже почувствовали было жертву и теперь, остановленные старшаком, вынуждены были сдерживать алчность и злобу.

— Иди вон в ту сторону. — Скомандовал цыган. И, шикнув на своём, непонятном для меня языке, уточнил. — Кай дойдёшь до колонки — стой. Тебе принесут то, что тебе надо.

Я уже было начал поворачиваться, дабы шкандыбать в указанном направлении. Но было остановлен тихим но твёрдым заявлением.

— Деньги вперёд!

— А не наебёте? — Выразил вполне закономерное опасение я.

— А зачем? — Деланно широко распахнув чёрные глаза, притворно-наивно удивился чавэла. И, поясняя собственную позицию, выдал только что обдуманный мной аргумент. — Ограбить ведь можно лишь один раз… К тому же… — Тут он многозначительно кивнул в сторону кучковавшихся у него за спиной гиен. — Ты ж понимаешь, что быть «пустым», для тебя сейчас просто-напросто безопасней.

В общем-то, в его словах имелось зерно истины. Да хули! Он был на сто пятьдесят процентов прав.

В ситуации, где в наличии имелись сумерки, пустынные и кривоватые, если конечно не считать шоблы малолетних уголовников, улочки цыганской слободки и обладающего неосторожно засвеченной двацати пяти рублёвой купюрой меня, то результат может оказаться очень даже непредсказуемым.

Щенята могут послушать матёрого волка. Но, вполне возможно, жадность возьмёт верх и меня, предварительно отмудохав, отобрав деньги а так же лишив одежды, выпинают за пределы посёлка.

А всем скажут, что испугался и убежал.

Мне же, согласно, пусть зыбкому и ненадёжному, слепленному на коленке плану, нужно было получить доказательства торговли наркотиками. И пусть даже я не смогу словить за руку убийцу незадачливого Кирилла Андрианова, кое-какой толк из сегодняшней эпопеи, всё-таки будет.

Как мог, я изобразил душевные колебания и, наконец, трясущейся рукой протянул деньги цыгану. Что-либо говорить или, тем более, угрожать такой ситуации было бы глупо. И поэтому я мудро и благоразумно промолчал.

А затем, бросая через плечё опасливые взгляды, поплёлся в указанном направлении.

Кулаки, при этом, чесались не по детски. И, само-собой, для полноты картины, закрытия гештальта и, так сказать, достоверности собственного мужественного образа, загнанная в пятки душа, требовала немедленных и решительных действий.

Восстанавливающих справедливость и наводящих социалистическую законность в отдельно взятом этническом поселении.

И, вот как раз в один из этих, «робкоозирающиъся» моментов, в моей бестолко… э-э-э, ну пускай, так сказать, для приданию собственному портрету хоть немного «красивости», в кавычках «умную» голову в очередной раз кольнуло.

«Заебал, блядь»! — Было первой, не слишком уж продуктивной мыслью.

То есть, простите, меня слегка утомил слишком уж часто в последнее время повторяющийся один и тот же сигнал.

Ну а затем, мозг начал работать, анализировать информацию и, после ещё пары-тройки «указивок» в сознании выкристаллизовался образ, не слишком то и притязательного и, даже при всей моей профаниции в ювелирном деле, показавшимся дешёвеньким, колечка.

Блеснувшего на пальчике подруги наглого шакалёнка. Которая тыкала мне в спину этим самым «перстом», с нестриженными и окаймлённым траурной полоской, ногтем. И, при этом, что-то, явно обидное, кричавшая вслед.

«Чувэрла, бля»! — Злобно подумал я. — «Сходи, подмойся! И ногти подстриги»!