СССР: вернуться в детство?..

— Погоди, я сейчас вспомню, я в журнале видела… — на самом деле я лихорадочно пыталась прикинуть. Ткань широкая. На её сорок… шестой, наверное?.. с учётом небольшого расклешения по подолу… — Два тридцать бери.

Пальто по колено нормально выложится. Если останется лишнее, береточку закажем. Или, может, даже на капюшон выкроим.

Мы отстояли очередь, выложили на драп свои кровные семьдесят три шестьдесят, да на атласный подклад пять рублей с копейками.

— Ну, пошли пуговицы смотреть? — предложила я.

Пуговицы продавались неподалёку, вместе со всякой мелочёвкой. Выбор не сказать чтоб велик. Мда. Нет, были и какие-то странно-вычурные… Всё не то. Еле как выискали мы простые гладко-чёрные, без дырок (на ножке) — в остатках. Рядом торчала бумажка: «ост. 5шт.»

— Пять штук. Мало, — огорчилась мама.

— Нормально! Как раз хватит.

— А на рукава?

— А зачем тебе пуговицы на рукавах? Прошлый век! Можно рукава вообще без манжет сделать, типа пиджачных. Отлично будет. В конце концов, если сильно хочешь, можно будет пару гладких чёрных пуговиц помельче в других магазинах посмотреть.

Еле я её уговорила — но уговорила. Заодно купили нитки.

Дома мы прикидывали всякие варианты пальто — и я, и мама, и даже бабушка. В конце концов сошлись на двух моделях, которые я торжественно и перерисовала на отдельный листочек.

В воскресенье, пользуясь стоящими холодами, мы ещё раз сходили на лыжах — успевать надо, а то потает всё.

А с утра в понедельник мы с бабушкой выдвинулись в сторону ателье, узнавать: где и как могут пошить пальто. Ближайшая подобная контора находилась на Сеченова. Я, правда, наслышана была о них всякого (преимущественно нелицеприятного). Но бабушка была настроена сходить. Ладно, какой разговор — пошли.

Дама, которая нас встретила в этом ателье, вышла с таким лицом, что мне прям сразу захотелось развернуться и убежать. Но бабушка же.

Бабушка задавала вопросы. Тётя всё больше становилась похожа на бульдожку. По её словам выходило, что сшить они могут только «по утверждённым лекалам» — то есть выбор из нескольких определённых типов моделей. Брешет, конечно. Но, подозреваю, что любое ими сшитое будет похоже на эти вот утверждённые типы. На один тип. Тип мешка. Подружка моя через некоторое время будет у них шиться. К тому моменту они достигнут совершенства в умении превратить материал в тыкву. На предъявленный мной рисунок тётя не соизволила даже взглянуть, и тогда я сказала бабушке:

— Пошли, толку нету тут стоять.

Меня так и подмывало сказать этой бульдожине что-нибудь резкое — а смысл? Как будто она вдруг исправился, да? Пфе! Но любоваться на эту рожу я больше точно не хочу.

Мы вышли на тротуар, и бабушка озабоченно поправила пуховую шаль:

— Чё делать-то? Останется мать без пальто…

— Не останется! — я вспомнила про замечательное заведение, в котором я (по прошлому календарю) даже имела счастье учиться. — Пошли!

Надеюсь, они уже там сидят.

— Куда идём-то? — не поняла бабушка.

— Пошли-пошли. Я вывеску видела. Тут рядом.

Если что — прикинусь, что обозналась.

Но прикидываться не пришлось! На половину серого фасада тянулась надпись: «Производственно-учебное объединение „Труд“».

— На второй этаж! — скомандовала я.

Внутри было немного не так, как помнилось мне, но в конце концов мы нашлись.

— А вашего директора не Наталья Владимировна зовут? — спросила я у первой попавшейся взрослой портнихи.

— Да, — закивала она.

— А можете пригласить её, пожалуйста?

Но Наталья Владимировна уже услышала и сама вышла на голоса:

— Ой, тёть Рая, Оля — какими судьбами?

Молодая какая!

— Тёть Наташа, здравствуйте! Мы к вам по важному делу.

— Ну, пойдёмте в кабинет.

Мы уселись в директорском кабинете, и рассказали про свой неудачный поход в ателье. Я показала рисунок, по которому никто и никак не может сшить пальто (хотя, чего там шить-то, простой крой…).

— Это Галя нарисовала? — спросила Наталья Владимировна.

— Это я нарисовала, — без ложной скромности ответила я. — Предпочтителен вариант с капюшоном, если удастся его выложить[39].

— А ткань какая?

— Драп, — сказала бабушка.

— Куриная лапка, — добавила я.

— Лариса-а! — крикнула Наталья Владимировна, и на этот зов забежала шустрая невысокая портниха с вавилоном на голове. — Ларис, посмотри — возьмёшься?

Портниха облокотилась о стол и внимательно изучила наш листочек. Разговор пошёл по второму кругу. Лариса не брезговала разговаривать ни со мной, ни с бабушкой, и сказала, что ничего особо сложного в наших пожеланиях не видит, шить возьмётся, и даже не за сорок рублей, а за тридцать, вот только бортовка[40]…

— Не считай им бортовку, — махнула рукой Наталья Владимировна, — чё там, свои.

— Ну, всё. Надо клиентку, размеры снять, — Лариса выпрямилась и поправила болтающийся на шее сантиметр[41].

— Мама сможет в обед забежать. Или к полшестого.

— Лучше бы, конечно, в обед, — портниха сморщила нос, — но если не получится, я останусь, подожду. Только обязательно пусть придёт!

— Ага! Я сейчас к ней сбегаю, скажу! — тут меня вдруг посетила ещё одна гениальная идея, и я спросила: — А вы платья шьёте?

— Конечно, шью, — развела руками Лариса.