Стадный инстинкт в мирное время и на войне

К сожалению, при обсуждении этих фактов приходилось использовать слово «внушаемость», которое подразумевает ненормальность. Если принять изложенное здесь биологическое значение внушаемости, то последняя обязательно должна быть нормальным свойством человеческого разума. Верить – неистребимая естественная склонность человека; иными словами, утверждение, позитивное или негативное, с большей готовностью принимается, нежели отвергается, если только его источник явно не отделен от стада. Следовательно, человек подвержен внушению не только приступами, не только в панике, в толпе, под гипнозом и так далее, а всегда и в любых обстоятельствах. Причудливый способ реакции человека на различные внушения объясняли различиями в его внушаемости. По мнению автора, налицо неверная интерпретация фактов, которые лучше объясняются, если вариации объяснить степенью, в какой внушения совпадают с голосом стада.

Сопротивляемость человека определенным внушениям и опыту, которая очевидна в реакции на все новое, становится таким образом еще одним доказательством его внушаемости, поскольку новое всегда сталкивается с сопротивлением традиций стада.

Явное снижение прямой внушаемости с возрастом, которое, например, Бине продемонстрировал у детей, хорошо известно у взрослых и обычно рассматривается как свидетельство постепенных органических изменений мозга. Хотя уместно и вполне правдоподобно рассматривать его как результат того, что с годами внушения стада накапливаются, постепенно закрепляя мнения.

На заре человечества появление речи, видимо, привело к резкому увеличению возможности распространять предписания стада и те сферы, где они действуют. Стремление к уверенности – одно из глубинных свойств человеческого разума, а возможно – любого разума. Вполне логично предположить, что это стремление в далекие дни привело к тому, что вся человеческая жизнь диктовалась инстинктивным одобрением стада. Жизнь индивида была окружена самыми суровыми санкциями. Он должен был знать, что делать можно, чего нельзя и что последует за неподчинением. И не столь существенно, подтверждались ли его убеждения или нет, поскольку гораздо больший вес имел голос стада. Этот период – единственный доступный биологу след Золотого Века, придуманного поэтом, когда все шло, как должно идти, и неопровержимые факты еще не начали тревожить душу человека. В подобных условиях сейчас мы видим аборигена Центральной Австралии. Всю его жизнь, до мельчайших подробностей, диктует ему голос стада, и он не может под угрозой жутких санкций отступить от заведенного порядка. Для него неважно, что за нарушением кодекса, которое он видел своими глазами, не следует наказания; ведь во внушении общества такие случаи не представляют сложности и не поколеблют его веры – так в более цивилизованных странах очевидные случаи злонамеренности правящего божества не считаются несовместимыми с его благожелательностью.

Таковы, должно быть, были первобытные условия жизни повсюду. А потом чуждой и злобной силой начал вторгаться разум, нарушая совершенство жизни и вызывая бесконечные конфликты.

Опыт, как показывает вся история человечества, встречает сопротивление, поскольку неизбежно наталкивается на решения, основанные на инстинктивной вере, и нигде этот факт не виден яснее, чем в прогрессе науки.

В действительно важных для себя вопросах человек не может довольствоваться отложенными суждениями, как наука. Он слишком нервничает, он не уверен, что ему хватит времени. То же мы видим в науках: сначала появилась математика, потом астрономия, физика, химия, биология, психология, социология… Новая сфера всегда требовала нового метода, и мы до сих пор отказываемся считать социологию наукой. Сегодня вопросы национальной обороны, политики, религии все еще слишком важны для знания и остаются объектами веры; иначе говоря, мы предпочитаем ради комфорта в них верить, поскольку не обладаем достаточными знаниями для предсказаний.

Наблюдение за человеком сразу показывает, что очень многие его убеждения иррациональны – это очевидно без особых исследований. Если мы исследуем содержание сознания среднего человека, мы обнаружим огромное количество очень точных суждений по огромному количеству вопросов, довольно сложных и запутанных. У человека есть твердые взгляды на происхождение и природу Вселенной, на то, что он называет ее смыслом, он твердо знает, что происходит с ним во время смерти и после нее, что является и что должно являться основой поведения. Он знает, как управлять страной и почему она катится к чертям собачьим, какой закон хорош, а какой – плох. У него свои взгляды на стратегию армии и флота, принципы налогообложения, употребление алкоголя и вакцинацию, лечение гриппа, профилактику бешенства, на муниципальную торговлю, преподавание греческого, на то, что допустимо в искусстве, приемлемо в литературе и перспективно в науке.