Стая. Волки и гончие

Сердце дрогнуло тоже, но на старательно бесстрастном лице Соболя не отразилось никакого волнения. Он давно научился скрывать свои чувства.

Женщина обернулась в его сторону, нашла Олега глазами. И даже стоя в отдалении, Соболь услышал, как взволнованно и радостно она выдохнула:

– Олежек!

Коллеги, веселой говорливой толпой окружавшие Зорину, внимательно взглянули на свою подругу. Потом – на странного бледного юношу, стоящего у дорогой машины. Снова уставились на женщину:

– Любаша, это к тебе?

– Ко мне, – подтвердила она и торопливо зашагала к Соболю, на ходу через плечо попросив: – Девочки, извините, идите без меня.

Олег уже торопливо распахивал перед ней переднюю пассажирскую дверцу, зорко оглядываясь. Дамы игриво кричали Зориной вслед:

– Любаша, а тебя не похищают, случайно?

– Нет-нет, болтушки, идите уже! – смущенно отмахивалась от них на ходу Любовь Ивановна. И перед тем, как сесть в машину, задержалась, чтобы внимательнее вглядеться в лицо смущенного Соболя с материнской лаской: – Как я рада тебя видеть!..

– А я вас, – прошептал тот в ответ. – Вы, как всегда, прекрасно выглядите.

– Неизменно галантен, – в свою очередь с улыбкой похвалила его женщина и села в машину.

Олег мягко закрыл за ней дверь и поспешил на водительское сиденье. Надо было как-то объяснить свое неожиданное появление. Лет пять он не казал носа, и вот явился. Но глядя в лучащиеся радостью глаза Любови Ивановны он, как и прежде, не мог сказать этой светлой женщине правду.

А она изменилась, вдруг понял Олег. Нет, он не солгал: Зорина, действительно, прекрасно выглядела. Все та же статная фигура, элегантный наряд, аккуратно уложенные черные волосы, открывающие лицо с легким уместным макияжем. Она всегда следила за собой и выглядела моложаво без пошлости и нелепости. Но сейчас Олег увидел на ее похудевшем лице новые морщинки, в глазах – затаенную грусть, в движениях – неспешную плавность взамен былой оживленной бойкости. И лишь сейчас Соболь понял, что пять лет – это прорва времени, которые он упустил, оставаясь без ее неиссякаемо щедрой материнской ласки.

Он упустил их не по своей воле, но по своей вине. В детстве он вместе с Димкой-Кельтом, Костей-Клифом и Марком едва ли не каждый день являлся в небогатый, но гостеприимный дом Зориных. Макс сам методично приваживал их, беспризорников, как приручают диких зверят, а чуткая, безгранично добрая и заботливая Любовь Ивановна всегда встречала их с радостью. Она была единственным взрослым человеком, которому было до них дело. Мальчишки дивились этому радушию, ведь все соседи отовсюду гоняли их и предостерегали Зорину держаться подальше от малолетних бродяг. А у той всегда были готовы добрые слова и угощения для каждого из пацанов. Потому что это были друзья ее сына, которые не бросили его ни в одной детской игре, ни в одной серьезной передряге.

Макс, его мать и его сестра спасали мальчуганов от черствости окружающего мира, с которым у мальчишек не заладились отношения с самого детства. Дом Зориных был единственным местом, где им были рады. Где брошенные дети могли почувствовать себя счастливыми. И в благодарность за этот уют и заботу, Соболь, Кельт, Марк и Клиф однажды, не сговариваясь, в порыве чувств, поклялись семейству Зориных в верности. И клятве своей оставались верны, ни разу не раскаявшись в произнесенных словах.

Правда, сейчас они старались не вспоминать о том, что увязли в криминальной паутине отчасти из-за своей благодарности. С детства они мечтали победить бедность, чтобы сделать счастливыми любимых людей, и выбрали для этого самый быстрый и самый простой способ. А теперь было стыдно смотреть в глаза. Деньги появились, но счастья от них ни у кого не прибавилось. Зато прибавилось тревоги, печали и замкнутости.

– Почему ты перестал приходить к нам? – бесхитростно спросила Любовь Ивановна, с легкостью выдерживая на себе остановившийся в задумчивости и растерянности взгляд Олега. – Как ты поживаешь, Олег? Как дела у Димы, Марка, Кости? Мы с Надей так давно не видели никого из вас.

Соболь стремительно перебрал в уме сотню отговорок: «Да как-то так получается, постоянно дела, времени нет… Мы больше не достойны вашего света… Макс никогда не подпустит бандитов к своей семье, а мы все теперь бандиты… Нет, все это не то, нельзя этого говорить…». Однажды Арго разочаровался в своих друзьях и запретил появляться в его доме. Это была слишком долгая история о том, как Макс и его вечные соратники неумолимо отдалялись друг от друга, становясь чужими, а чужим людям вход в дом Зорина был заказан. И история эта, как и правда об их криминальных делах, для мамы и сестры были тайной за семью печатями.

– Простите, – только и смог вымолвить Олег, опустив голову. – Я… я не знаю, как это получилось.

«Но всем нам от этого так плохо…» – эта фраза осталась непроизнесенной, но Любовь Ивановна с легкостью прочла ее в глазах юноши. И, не требуя объяснений, просто и привычно успокаивающе погладила его по голове легкой, но уверенной ладонью.

– Я рада, что сегодня ты приехал, – с мягкой улыбкой сказала она.

– А сегодня… просто сегодня…