Сталь

– Вы хоть ели? – в дрожащем голосе мамы прослеживалась слеза.

– Что? – непонимающе уставилась на неё я.

– Вы ели сегодня?

– Н-нет…

– Теона, это ведь дети! Им необходимо есть, – мама вырвала свою руку из моих ладоней. – Сначала мы поедим, а потом уже будем решать, что делать с вашей Швейцарией, до которой сутки езды через полыхающую Европу.

Глава 19

Мы и вправду не ели целый день, но, странно, в отличие от детей, поглощающих картофельное пюре с отбивными и салатом из помидоров, я едва запихивала в себя еду. Помогало лишь осознание надобности принятия пищи.

Мама не прекращая гладила белокурые локоны Клэр, параллельно помогая ей справляться с отбивными и неустанно подливая ей домашний лимонад. Наблюдая за ней, я видела, как сильно она испугана, понимала, что она будет упираться, поэтому как никогда надеялась на поддержку со стороны отца.

Когда мы расправились с ужином, мама начала собирать грязную посуду со стола. Это действие казалось таким нелепым и даже жалким, что я встала и начала помогать ей, лишь бы не оставлять её одну посреди океана отчаяния, в котором она сейчас плавала, пытаясь не захлебнуться страхом. Но когда мы занесли посуду на кухню и она открыла посудомоечную машину, я не выдержала:

– Ты ведь понимаешь, что это ни к чему. Мы сюда вернёмся не скоро, – я прикусила губу.

– Ты хотела сказать, что мы сюда вообще, может быть, никогда больше не вернёмся. – Я промолчала, а она продолжала устанавливать тарелки в машинку при свете лежащего на полу фонарика, чтобы случайно не высветить им плотно занавешенные окна. – А я думала, что мы с твоим отцом наконец обрели место, которое можно называть домом. Видимо, нет. Снова срываемся с места, да? Так хоть посуда пусть не воняет, пока нас здесь не будет…

– Может быть вы ещё сможете вернуться…

– Давай никуда не поедем, дорогая, – мама вдруг резко разогнулась и посмотрела на меня своими влажными, безумно красивыми серыми глазами, до сих пор способными покорять сердца её ровесников мужчин. – Хотя бы не сегодня. Давай поедем завтра, а лучше через неделю. Наших запасов хватило бы и на пять недель, но я прошу тебя всего о неделе.

– Бланш, Теона права, нам нельзя оттягивать отъезд, это небезопасно, – на пороге кухни вдруг вырос отец. – Город сегодня горел, ты сама видела. Правительство молчит, связи у нас никакой нет и, по сути, у нас остаётся только это одно-единственное предложение от Беорегарда. Нам нужно собираться.

– Но мы могли бы подождать хотя бы до утра. Теона сегодня весь день была за рулём, и она, и дети устали, малышка Клэр наверняка скоро захочет спать…

– Мама, я понимаю, что ты считаешь, будто этот дом безопасен, но ты ошибаешься, – я заглянула в глаза стоящей рядом матери. – Ваши окна всего лишь занавешены – не заколочены. Заражённые люди ведут себя неадекватно, они в любой момент могут разбить любое окно этого карточного домика, крыша которого рухнет в ту же секунду.

Мама поджала губы.

– Ладно, – наконец спустя несколько томительных секунд, выдавила она, вдруг поникнув плечами. – Я соберу необходимые вещи. Джордж, не забудь взять свой запасной слуховой аппарат.

– Слуховой аппарат? – я вопросительно посмотрела на отца.

– Возраст, дорогая, – отстранившись, чтобы пропустить в дверной проём мать, отец повернулся ко мне левым ухом и постучал по нему, но микроскопический аппарат я так и не рассмотрела. – В конце концов, мне уже пятьдесят семь.

– Издеваешься?! Это очень молодой возраст! В наше время редкий человек умирает раньше восьмидесяти.

– Я и не умираю, дорогая, я всего лишь немного оглох, – подойдя ко мне ближе, он взялся за грязные тарелки и начал помогать мне расставлять их. – Доктор сказал, что это отклик моей детской травмы, помнишь я рассказывал о том хоккейном матче, во время которого шайба прилетела мне прямо в голову? И потом, твоей матери всего лишь пятьдесят пять, и в её возрасте иметь столько болячек – вот что по-настоящему ненормально.

– Как она?

– На самом деле очень хорошо. Весной было обострение, но сейчас её пора года, так что…

Я посмотрела на отца. Оба моих родителя уже наполовину были седыми, но в остальном они были совершенно различны. Отец был высоким, в него я и пошла ростом, хотя его высоту так и не взяла, а мать, на которую я всё же больше походила внешне, хотя и не скопировала ни одну черту её лица досконально, вдруг с возрастом как-то уменьшилась.

– Вы с Беорегардом обговаривали маршрут?

– Да, – уперлась руками в бока я – телодвижение, доставшееся мне от отца. – В Рёдбю нас будет ждать его паромщик, он должен будет переправить нас на территорию Германии, через пролив Фемарн-Бельт, высадить около Киля…

– В Рёдбю?

– Да, – насторожилась я, уловив напряжённую интонацию в отцовском голосе.

– Дорогая, как давно ты созванивалась с Беорегардом?

– Семь или восемь часов назад. А что? – моё сердце начинало подозревать неладное.

– Телевидение у нас пропало ровно пять часов назад. Последняя новостная сводка, которую мы видели, была из Лаландии.

– Это рядом с Рёдбю…