Сталь против Смерти

Я переводил взгляд с мертвеца, держащего окровавленный клинок, на хрипевшего Артёма. В груди пробудилось, казалось, оставшееся позади чувство. Все ограничения исчезли, руки сомкнулись на рукояти катаны с такой силой, что неуничтожимая сталь задрожала от напряжения. За спиной вновь распахнулись крылья, отливавшие алым цветом. Они резко дёрнулись, поднимая моё тело на ноги.

Рыцарь смерти не успел оглянуться, как на него обрушился ураган ударов. Мне было плевать, сколько осталось жизней у врага. Я яростно рубил, разрывал мертвеца сильнейшими ударами.

- Сволочь! Мразь! Никто не смеет покушаться на жизнь моих друзей! Никто, слышишь, урод, никто!!!

Ярость внезапно покинула моё тело, как вода оставляет берег во время отлива, руки, поднятые для очередного удара, безвольно упали, а я сам рухнул на колени. Крылья вновь исчезли, а превратившийся в несколько кусков измельчённой стали и мёртвой плоти воскресший рыцарь смерти упал на землю. На этот раз он точно не встанет.

Артём...

Шатаясь, я встал на ноги и подошёл к неподвижному телу. Человек, с которым я за последние дни успел сродниться, тот, кто помог и поддержал. У меня до этого в жизни не было настоящих друзей, и я чувствовал всем сердцем, что только что лишился одного единственного настоящего друга.

Артём уже не двигался. Из его рта ещё стекала струйка крови, но остекленевший взгляд бездвижно смотрел в чёрное небо. Без сомнения, Артём сейчас видел солнце. Настоящее солнце, которого он заслужил больше всех.

Как-то постепенно вокруг стали собираться бойцы атамана. Ни один из них не проронил ни слова, и стоило последнему мертвецу рухнуть под молодецким ударом, как тут же повисла гробовая тишина. Лишь только тихо звенела кольчуга тех, кто снимал с голов шлемы.

Мне на плечо легко тяжёлая рука. Подняв голову, я встретился взглядом с понурым атаманом. Отвернувшись, я снял со своей головы шлем и положил его рядом на землю. Послышались тихие удивлённые вздохи, но на них я почти не обратил внимания. Да и стоит ли?

- Какого чёрта тот урод встал? - только и смог спросить я после невыносимо долгих минут молчания.

- Заклинание воскрешения, - коротко ответил атаман, всё ещё державший руку на моём плече. После недолгой паузы, он произнёс. - Артём был хорошим человеком.

Внезапно один из командиров, тех, что были против нашего похода, опустил на одно колено и произнёс:

- Артём мне однажды спас жизнь, и я жалею, что не погиб вместо него.

Остальные воины, все до одного, что-то говорили и опускались перед погибшим на одно колено. Одним из последних рядом со мной опустился атаман, опустив голову. Артём был уникальным человеком, и с его смертью из этого мир необратимо обеднел.

Наконец, атаман поднялся, а следом за ним и все остальные. Даже я, когда поднялся последний боец, словно чувствуя за собой вину за совершённое, встал. И с этим действом по душе прошёлся ветер, уносящий безвозвратно лучшего друга.

- Мы похороним погибших на горе, - сказал атаман.

Люди стали нехотя расходиться. Нужно было жить дальше, отправляться в путь, до дому.

Подняв шлем, я мельком подумал - надо узнать, что так удивило во мне остальных (Наверное, рога ещё сильнее выросли), наклонился над Артёмом и медленно поднял его. Атаман указал на небольшое возвышение с пологой вершиной, где было бы удобно похоронить павших, и я пошёл туда.

***

Старик провожал взглядом воина в красном доспехе, несущего павшего друга на гору, и увидел, как из его спины, где не так давно распахнулись алые крылья, медленно раскрывались они же, но прозрачные, белоснежные. Помотав головой, старик разогнал наваждение, но всё равно ощущение чего-то таинственно-сокровенного не покидало его ещё долгое время.

Глава 7.

Колонна молчаливо передвигалась по безжизненной равнине. К тихому скрипу телег и рычанию неведомых зверей в упряжи добавлялись изредка тихие разговоры, но они быстро стихали.

Всего несколько часов назад люди покинули роковое место, где вместе с тысячами мертвецами остались лежать в земле семнадцать человек. Каждый из них сражался до последнего, но немногие были так же сильны, как и погибший Артём, чтобы практически не замечать тридцатиуровневых солдат.

Наверное, тяжелее этого дня не было в моей жизни. Впервые я ощутил, что смогу исцелить свою душу, наверное даже встать на путь истинный, забыть злобу и ярость. Но судьба тут же нанесла сильнейший удар по дых, от которого я ещё долго не смогу оправиться.

Одновременно хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко одному и просто подумать, чтобы ничто не смогло отвлечь, и выговориться хоть кому-то, найти поддержку в этих понурых людях. Но каждый из них был подавлен. Ни одного непричастного не осталось, каждый потерял друзей.

И, тем не менее, спустя долгие часы я всё-таки поговорил с атаманом. Хотя этот разговор состоял лишь из двух фраз. Я спросил, что так удивило всех в моей внешности, а атаман коротко ответил. Оказалось, что у меня исчезли рога. Но, как я понял, внешние изменения на этом и завершились.