Сталин

После войны постепенно стало ясно, что этот «шедевр» исчерпал возможности для идеологического воздействия на людей. Началась не просто стагнация, а полное омертвление обществоведения. Сталин сделал новые «инъекции» с помощью своих брошюр «Марксизм и вопросы языкознания» и «Экономические проблемы социализма в СССР». Реагируя на многочисленные письма, вызванные, в частности, первой работой, некоторые из ответов Сталин, по своему обыкновению, предал гласности. В «Ответах товарищам» Сталин подчеркивал, что «марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма». Хотя именно марксизм полон догм. Но в данном случае Сталин, естественно, отождествлял свое «учение» с марксизмом. Новые работы Сталина, которые, кстати, писали ему крупные ученые, а он лишь придавал им типично сталинский вид, так же глубоко и безнадежно догматичны, как практически и все написанное им ранее.

Справедливости ради скажу: после Ленина Сталин был одним из тех немногих руководителей, который нередко сам работал над своими статьями, речами, книгами (за исключением последних). Сейчас я не касаюсь их содержания. Правда, есть подозрения, что в ряде случаев он заимствовал идеи, положения для «Основ ленинизма», «К вопросам ленинизма» у других лиц. Но, повторю, свои работы Сталин, как правило, писал сам. В дальнейшем эта традиция была утрачена: в какой-то мере Хрущев, но особенно Брежнев, Черненко, да и другие лишь «озвучивали» написанное другими. В Соединенных Штатах, например, известны фамилии спичрайтеров, готовящих речи президентам. В этом, видимо, нет ничего предосудительного. Но когда люди начинают издавать многочисленные тома своих сочинений, едва ли даже прочитав их?! Думаю, Брежнев, например, не только ничего не писал сам, но и никогда не читал своих трудов, заключенных в обложки величественных фолиантов. Он не понимал, что «его» многочисленные тома – письменные памятники его тщеславию и посредственности.

Попытка Сталина оживить в конце своей жизни закостеневшее обществоведение оказалась запоздалой. Судьба отвела ему для этого слишком мало времени. Что касается работы «Марксизм и вопросы языкознания», то вокруг нее пропагандистская машина еще успела организовать подобающий шум, появились многочисленные публикации, брошюры, циклы лекций, привлекающие внимание к неослабевающей «гениальности» Сталина. Пропагандистам, правда, было трудно вразумительно отвечать на вопрос, почему стареющий «вождь» на склоне лет занялся языкознанием, относительно узкой областью науки. Только специалисты, конечно, могли заметить, что «вождь» явно промахнулся, критикуя довольно одиозные взгляды академика Н.Я. Марра, которые и в среде языковедов не пользовались популярностью. К тому же очень многие знали, что брошюра в значительной степени написана академиком В.В. Виноградовым. Попытки Сталина попутно рассмотреть некоторые методологические вопросы (базис, надстройка, классовость, язык, мышление и др.) выглядят часто не просто примитивно, но и наивно. Вторжение Сталина в весьма специальную область науки не привело, как он ожидал, к заметному оживлению общественных наук, не дало желаемого импульса росту его славы «теоретика».

Более тщательно Сталин готовился к публикации своей экономической работы. И здесь «вождь», как и в предыдущей брошюре, остался верен катехизисному принципу: вопросы и ответы. Вопросы об экономических законах, товарном производстве, законе стоимости и многие другие. Формально труд подготовлен как замечания по экономическим вопросам в связи с ноябрьской дискуссией 1951 года и оценкой проекта учебника политэкономии, который, как я уже упоминал, писал Д.Т. Шепилов с небольшой группой ученых. Сталин был уже стар, и небольшая книжка объемом около 100 страниц, вышедшая в конце 1952 года, за несколько месяцев до его смерти, готовилась другими. Правда, больной «вождь», как всегда, основательно прошелся несколько раз по тексту, высказал устные пожелания авторам. Но многие положения брошюры несут отчетливую личную печать догматического мышления диктатора. Например, говоря о колхозном производстве, он по-прежнему упорно выдавал желаемое за действительность. В этом обнаженно проступала полная некомпетентность и абсолютное незнание Сталиным сельского хозяйства. Судите сами. По его настоянию в книжку включен такой фрагмент: «Государство может распоряжаться лишь продукцией государственных предприятий, тогда как колхозной продукцией, как своей собственностью, распоряжаются лишь колхозы. Но колхозы не хотят отчуждать своих продуктов иначе, как в виде товаров, в обмен на которые они хотят получить нужные им товары». Разве Сталин не знал, что колхозы по-прежнему ничем не распоряжаются, что положение этого подневольного сословия, в которое превратила крестьян сталинская аграрная политика, дошло до черты, за которой была лишь полная безысходность?