Сталин: арктический щит

«Дело в том, — невозмутимо объяснял он своему норвежскому коллеге, — что до 1920 года острова Шпицбергена не были собственностью какого-либо государства, а остров Медвежий был фактически русским островом. Конвенция 1920 года, вопреки интересам Советского Союза и даже не считаясь с существованием Советского Союза, провозгласила суверенитет Норвегии над Шпицбергеном, включая остров Медвежий. С такой конвенцией Советский Союз не может согласиться… Вот вопрос, который должен быть урегулирован между советским и норвежским правительствами».

Не закончил на том, а упорно гнул свою линию.

«Из замечания Ли, — продолжал Вячеслав Михайлович, — он видит, что для Норвегии острова Шпицберген и Медвежий не имеют большого интереса. Между тем для Советского Союза эти острова имеют весьма большое значение. До войны Советский Союз добывал на Шпицбергене до 400 тысяч тонн угля… Кроме того, единственный выход у Советского Союза на западе в море идет мимо Шпицбергена». Но не стал уточнять, какую отрицательную роль для службы десятков торговых судов сыграло то, что ни Шпицберген, ни Медвежий так и не стали авиа- и военно-морскими базами союзников. Настоящими, мощными. Лишь вновь и вновь повторял: изменившаяся с войной политическая ситуация в мире настоятельно требует радикального пересмотра правового положения этих полярных земель. И подчеркнул: «Этот вопрос — дело прежде всего двух стран — Норвегии и Советского Союза. Советское правительство хочет договориться с норвежским правительством. Роль других стран здесь пассивная».

Разумеется, вот так, вдруг, Трюгве Ли не мог принять никакого решения. На то не был уполномочен. Потому-то постарался лишь уточнить позицию собственной страны. «В свое время, — пояснил, — объявление суверенитета Норвегии над этими островами рассматривалось в Норвегии как большая победа. Норвежцы в течение сотен лет занимались в указанных районах рыболовством и зверобойным промыслом». Иными словами, не сказал ничего нового. Да добавил также не раз слышанное в Москве. Ему, мол, «казалось, что остров Медвежий тоже считался норвежским».

Пытаясь побыстрее завершить неприятный разговор, заверил Молотова, что продолжение последует. Ведь он «должен подумать над поставленным вопросом, посоветоваться со своим правительством». Но поспешил, дабы не очень обнадеживать собеседника, пояснить: «британцы и американцы заинтересованы в указанных островах».

Оба руководителя внешнеполитических ведомств разложили географические карты. Молотов, не говоря ни слова, указал пальцем на Гренландию и Исландию, где находились американские военные базы, потом перевел палец на Шпицберген и Медвежий и только тогда произнес самое важное: связь с Севером России была бы во время войны затруднена. И продолжил: «В будущем этого не должно повториться. Мы столько вложили в эту часть Советского Союза, что в будущем позаботимся, чтобы Север России жил в мире и безопасности. Если мы решим этот вопрос, безопасность на Севере будет обеспечена навсегда»⁶⁴

.

Несмотря на откровенно уклончивую позицию, занятую т. Ли в беседе, вскоре выяснилось иное, весьма обнадеживающее. В Норвегии не только с пониманием отнеслись к высказанному В.М. Молотовым предложению, но и согласились продолжить диалог. Всего полтора месяца спустя, 29 декабря, Р. Андворд посетил наркома иностранных дел для того, чтобы сделать официальное заявление:

«Норвежское правительство готово обсудить с советским правительством возможность заключения соглашения между Советским Союзом и Норвегией в военном использовании островов Шпицбергена, включая и остров Медвежий, принимая во внимание потребности Советского Союза в обеспечении своей безопасности».

Но тут же последовала существенная оговорка, свидетельствовавшая об уже окончательно избранной Норвегией твердой ориентации на будущий Атлантический союз и доказывавшая, что эта северная страна перестала быть нейтральной.

«Подобное соглашение, — продолжал Р. Андворд, — могло бы быть окончательным только в том случае, если бы другие заинтересованные державы заявили, что военное использование островов служит интересам мира… Норвежское правительство придерживается мнения, что как в интересах Советского Союза, так и в интересах Норвегии, чтобы Англия, США и Франция выступили с однозначными заявлениями, что они считают возможное двустороннее советско-норвежское соглашение о военном использовании Шпицбергена положительным вкладом в поддержку мира и безопасности во всем мире…»⁶⁵.