Сталин: арктический щит

Еще в июле 1945 года сотрудники Наркоминдела М.С. Ветров и т. Л. Жданов, прогнозируя развитие событий, отмечали: «Из доставшихся нам в наследство вопросов, имеющих историческое прошлое и сохранивших значение в настоящем, вопрос об обеспечении наших сухопутных морских границ на северо-западе отличается своей давностью, а также тем, что в настоящих условиях значение его не уменьшилось, а значительно возросло». И пояснили: обеспечение «наших выходов в Атлантический океан и входа к нам из Атлантического океана обнимает в первую очередь проблему шпицбергенскую… Обе мировые войны неоспоримо доказали, что пользование Великим северным морским путем требует мероприятий, могущих обеспечить нам этот путь… Вполне естественно, чтобы в таких пунктах, которые обеспечивали в эту войну немцам господство над северными союзническо-советскими коммуникациями, теперь мы, по договоренности с норвежцами о совместной обороне этих районов, получили бы право на создание военных морских и воздушных баз в Киркенесе, Варде, Вадсе, Тромсе и др. а также на Шпицбергене и о. Медвежьем»⁵.

К тому же призывал и Генштаб Красной армии. Помощник его начальника генерал-лейтенант Н.В. Славин тогда же подготовил записку. «Наши города, — писал в ней, — Петсамо (Печенга), Мурманск и прилегающие к ним районы недостаточно обеспечены как с моря, так и с воздуха… Улучшить наше стратегическое положение в этих районах можно», — рекомендовал он, явно вдохновленный договором СССР с Финляндией о базе Порккала-Удд, — получением «в долгосрочную аренду от Норвегии части ее северной территории, граничащей с нашей Петсамской (Печенегской) областью, и острова Медвежий»⁶. Вопрос о базах на Шпицбергене Славин, судя по всему, полагал уже решенным.

Обе его записки, да еще и паническое донесение посла в Осло Н.Д. Кузнецова о ситуации в зоне Баренцева моря вынудили теперь и замнаркома иностранных дел С.А. Лозовского, знатока лишь профсоюзного движения, заняться вопросами военной стратегии. Обращаясь 22 июля к В.М. Молотову, свою записку начал он с изложения полученной информации.

«Ведется, по-видимому, — повторил он непроверенные сведения, — усиленная активизация деятельности на Шпицбергене, под флагом подготовительных работ по восстановлению эксплуатации рудников, принадлежащих норвежскому а/о «Стуре Норшк Свальбард кул компаниет», половина акций которого находится в руках англичан. В Англии и США заказано большое количество как технического оборудования, так и продовольствия. На Шпицбергене уже находится норвежский гарнизон, а на днях туда будет отправлена первая партия рабочих, которые будут находиться там в условиях военного похода».

Видя во всем этом лишь «козни империалистов», старый коминтерновский деятель Лозовский счел единственно целесообразным при создавшихся условиях: «1) немедленно послать на Шпицберген наше военно-морское соединение для несения там гарнизонной службы и организации наших военно-морских баз; 2) одновременно с экспедицией военно-морского флота отправить туда специалистов Наркомугля для подготовки работ по восстановлению наших рудников… 4) во избежание нежелательных инцидентов, могущих возникнуть с имеющимся на Шпицбергене норвежским гарнизоном, о дне отбытия указанной нашей экспедиции из СССР и о предположительном времени прибытия ее на Шпицберген следует уведомить норвежское посольство в Москве в день выхода нашего каравана в море»⁷.

Молотов не отверг столь радикальное предложение, скорее характерное для военного времени, нежели в мирные дни. Его короткая, как всегда, резолюция гласила: «За, но надо сговориться, как это сделать»⁸

. Нарком явно выжидал, надеясь на иное решение проблемы. Скорое, сугубо дипломатическое, без применения силы.

Не изменила именно такого намерения Наркоминдела и, несомненно, преднамеренная утечка информации о подготовке двухстороннего соглашения, допущенная в октябре т. Ли. О почти согласованной позиции как-то вдруг одновременно узнали и депутаты стортинга, и пресса, и даже американский и британский послы в Осло. Лишь потому и пришлось в Москве пока не настаивать на завершении переговоров по Шпицбергену и Медвежьему, добиваться подписания документа только тогда, когда «американцы получат в долгосрочную аренду военные базы в Исландии»⁹. Сочли, что такой аргумент окажется наиболее весомым, неоспоримым, убедительным.

Однако происшедшие вскоре события заставили в корне изменить прежнюю тактику. Первым из них — в октябре 1945 года, стала болезнь Сталина, постигший его инсульт, настороживший Трумэна. Затем — 22 февраля 1946 года полученная в Вашингтоне так называемая «длинная телеграмма» Д. Кеннана, поверенного в делах США в Москве.

«В сравнении с западным миром, — безапелляционно утверждал тот, — в целом Советы все еще остаются значительно более слабой силой. Следовательно, их успех будет зависеть от реального уровня сплоченности, твердости и энергичности, которую следует достичь западному миру. В наших силах влиять на этот фактор»¹⁰.