Сталин: арктический щит

Далее в ноте объяснялись причины столь пристального внимания Советского Союза к положению в этом, близком к нему районе Арктики. Но отнюдь не оборонительными, как совсем недавно, целями: «СССР является собственником участков угольных месторождений на Шпицбергене и единственной страной, кроме Норвегии, осуществляющей на Шпицбергене промышленную добычу угля, которым снабжаются северные районы СССР и советский морской флот на Севере. В своем постановлении от 15 февраля 1947 года норвежский стортинг признал, что Советский Союз является государством, обладающим на Шпицбергене «особыми экономическими интересами».

Для Советского Союза и его безопасности на Севере имеет также исключительно большое значение тот выход в океан на западе, который идет мимо Шпицбергена и о. Медвежий».

Завершалась же нота серьезным предупреждением: «Советское правительство обращает внимание норвежского правительства на то, что использование в военных целях островов Шпицберген и Медвежий командованием Североатлантического союза являлось бы нарушением статуса этих островов, согласно которому указанные острова никогда не должны быть использованы в военных целях, и нанесло бы ущерб особым интересам Советского Союза и его безопасности, к чему советское правительство не может относиться безразлично»³⁹

.

Советские дипломаты сумели переиграть своих норвежских коллег. Ведь сразу после войны, предполагая договориться о совместной обороне полярного архипелага, Москва обуславливала столь необходимое для нее соглашение непременным отказом или хотя бы пересмотром Парижского договора. Тогда именно последний послужил для Осло поводом прервать переговоры. Теперь же МИД СССР поступил аналогичным образом. И если в вопросе о военных базах США на Гренландии он не имел никаких оснований хоть как-либо попытаться воспрепятствовать, то теперь сумел добиться своего.

В норвежском МИДе советскую ноту расценили как угрозу. Сочли, что она «является подготовительным мероприятием для дальнейшего нажима в вопросе о Шпицбергене». Обеспокоились: «При любых условиях ее можно понимать так, что Советский Союз оставляет за собой на будущее свободу действий в вопросе о Шпицбергене. Никто не может определенно сказать, есть ли у Советского Союза конкретные планы действий на Шпицбергене, но исключить то, что они возможны, нельзя ни в коем случае. Односторонняя военная акция — нанесение удара — со стороны Советского Союза, очевидно, будет предпринята без предварительного уведомления, и, даже если за ссылками русских относительно Шпицбергена в ноте от 15 октября не последуют новые представления со стороны Советского Союза, следует в любое время быть готовым к тому, что может быть предпринято изолированное нападение на Шпицберген»⁴⁰.

Но как ни были сильны опасения военной акции со стороны СССР, в Осло все же вынуждены были принять правоту Москвы. В ответной ноте от 30 октября норвежский МИД заверил: «В соответствии с обязательствами, взятыми на себя Норвегией по этому договору (о Шпицбергене, от 9 февраля 1920 года. — Прим. авт.

), норвежское правительство не создало и не будет создавать каких-либо военных укреплений или баз на Шпицбергенском архипелаге или острове Медвежий. Оно также не разрешит это сделать какому-либо другому государству»⁴¹.

Все же советское руководство не удовлетворилось столь желанными заверениями. Поспешило «дожать» норвежское правительство. В еще одной ноте от 12 ноября отмечалось, что СССР «принимает к сведению заявление норвежского правительства». Но правительство не преминуло повторить свои претензии, напомнить о серьезном беспокойстве, вызванном передачей Шпицбергена и о. Медвежьего в ведение главнокомандующего Североатлантическим морским районом НАТО, что уже сам такой факт является нарушением Парижского договора. И предупредило, что тем самым «норвежское правительство берет на себя всю ответственность за последствия такой политики»⁴².

Так удалось достичь поставленной минимальной цели. На ближайшее время Шпицберген и Медвежий оставались демилитаризованными. О том красноречиво свидетельствовало крайне резкое по тону опровержение министра иностранных дел Норвегии X. Ланге, последовавшее за появлением в американской печати двух откровенно провокационных материалов. Это было сообщение «Нью-Йорк генерал трибьюн» за 18 мая 1952 года об особых имевших место переговорах Вашингтона с Копенгагеном и Осло о расширении на территории этих стран сети авиабаз США и статья в журнале «Ньюсуик» в номере от 20 мая того же года, излагавшая военную программу сенатора антисоветского толка Р. Тафта, потребовавшего того же расширения, но не только в странах — членах НАТО, но и в иных. А заодно — непременно и на Шпицбергене.