Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Смерть Сталина неизбежно должна была повлечь за собой глубокие перемены, как в Советском Союзе, так и во всем мире, но в те дни никто не мог предвидеть, какими они будут. Ощущение потери и чувство страха перед неопределенным будущим охватывали даже тех, кто догадывался о чудовищных преступлениях Сталина. Андрей Сахаров, работавший в это время в Арзамасе-16, писал своей жене о переживаемых им чувствах скорби и неуверенности: «Впоследствии мне было стыдно за это, — писал он через много лет. — Когда я сейчас пытаюсь анализировать себя, я думаю, что в то время мы связывали имя Сталина прежде всего с курсом, который мы считали самым верным»^{1566}. Из воспоминаний Сахарова следует, что тогда он разделял убежденность в том, — и если бы только подсознательно! — что исторические преобразования, такие как переход к коммунизму, влекут за собой огромные страдания. Более точно: «Я чувствовал себя причастным к тому же делу, которое, как мне казалось, делал также Сталин — создавал мощь страны, чтобы обеспечить для нее мир после ужасной войны»

^{1567}.

Не все разделяли эти чувства. Лев Ландау заметил коллеге: «Все! Его нет, я его больше не боюсь, и я больше этим заниматься не буду»^{1568}

. Ландау руководил группой, проводившей расчеты ядерного оружия в Институте физических проблем. Отношение Ландау к советской власти не улучшилось за тот год, который он провел в тюрьме перед войной. Он согласился работать над ядерным проектом, так как верил, что это обеспечит ему защиту от произвола, но считал, что эта работа отвлекает его от настоящих исследований. Он расстался с ядерным проектом в 1954 г.^{1569} Отношение Ландау было скорее исключением, чем нормой, и исхода ученых из проекта не последовало. Смерть Сталина не оказала прямого влияния на проект, сосредоточенный теперь на создании термоядерного оружия.

Еще в начале 1942 г. Энрико Ферми высказал Эдварду Теллеру предположение, что атомная бомба может быть использована в качестве запала водородной бомбы, в которой энергия высвобождается при синтезе легких ядер (например, изотопов водорода) вместе с энергией деления тяжелых элементов. Синтез легких элементов происходит только при температурах порядка десятков миллионов градусов (как на Солнце, источником энергии которого является реакция синтеза), поэтому она называется термоядерной реакцией. Ферми и Теллер понимали с самого начала, что взрывной эквивалент такой бомбы может быть бесконечно большим и зависит только от количества содержащегося в ней термоядерного топлива^{1570}.

Когда была основана Лос-Аламосская лаборатория, работа по термоядерной бомбе — супербомбе, или «Супер», как ее называли, — была одной из ее главных задач. Эдвард Теллер был главным адвокатом «Супер» и возглавлял маленькую теоретическую группу, работавшую над ней. Первоначально идея Теллера заключалась в возбуждении термоядерной реакции в дейтерии, тяжелом изотопе водорода, но он скоро понял, что это неосуществимо, так как синтез ядер дейтерия требует температуры в сотни миллионов градусов. Теллер заключил, что можно было бы возбудить термоядерную реакцию с помощью атомной бомбы только в том случае, если будет использован тритий, самый тяжелый изотоп водорода, так как тритий воспламеняется при десятках, а не сотнях миллионов градусов. Тритий редок в природе, и производить его трудно и дорого. Это обстоятельство встало непреодолимым препятствием на пути создания супербомбы, особенно в условиях военного времени. Кроме того, разработка атомной бомбы оказалась более трудной, чем ожидалось, и на это ушли почти все ресурсы лаборатории. Хотя Теллер работал почти исключительно над «Супер», практически все остальные в Лос-Аламосе работали над атомной бомбой^{1571}

.

Когда эта работа приблизилась к концу, ученые в Лос-Аламосе, включая Оппенгеймера, сразу после окончания войны поддержали энергичную разработку водородной бомбы. В апреле 1946 г. в Лос-Аламосе состоялась конференция по «Супер», собравшая 31 участника, включая Теллера и Клауса Фукса. Из доклада по итогам конференции, подготовленного в июне, следовал вывод, что «супербомба может быть создана и сработает», а возражения против «классической Супер», как был назван окончательный проект, предложенный на конференции, можно преодолеть^{1572}.[358]