Сталин и Хрущев

Тем не менее, озабоченность больного В. И. Ленина, ощутившего дыхание смерти, понять можно. В то же время нельзя исключить и такую версию, что «Дополнение от 4 января» было написано под диктовку Н. К. Крупской, а вовсе не В. И. Ленина.

Тогда всё становится на свои места: этот документ будет в течение почти полутора лет надёжно припрятан Крупской от посторонних глаз, и всплывёт на свет божий уже после смерти В. И. Ленина, когда соберётся очередной съезд, который просто не посмеет не выполнить «последнюю волю» Ильича (или всё-таки его жены? — Л. Б.), а вместо И. В. Сталина изберёт на пост генсека «самого способного человека в настоящем ЦК» — Троцкого, к которому Крупская благоволила и взгляды которого разделяла.

Поведение самой Крупской в тот день описано в записках сестры Владимира Ильича, Марии Ильиничны Ульяновой, найденных после её смерти: «Надежду Константиновну этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу и пр». (Ульянова М. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 12)

Комплекс «жены Цезаря», которая, как известно, «вне подозрений», мог сподвигнуть оскорблённую Крупскую («Эх, Виссарионыч, да как Вы только посмели…» — Л. Б.) и на такой отчаянный шаг…

Хрущёв прокомментировал это «Письмо» на ХХ съезде так: «Озабоченный дальнейшей судьбой партии и Советского государства, Ленин дал очень верную характеристику Сталина, указывая, что нужно рассмотреть вопрос о смещении Сталина с поста генерального секретаря из-за того, что Сталин очень груб, недостаточно внимателен к другим, капризен и злоупотребляет властью».

В «воспоминаниях» Хрущёв время от времени будет неоднократно дублировать эту же клевету: «Ведь Сталин сделал с превышением то, о чём Ленин предупреждал, причём предупреждал очень чётко. Несмотря на его предупреждение, Сталин всё-таки втёрся в доверие народа (ай-ай-ай, Никита Сергеевич! — Л. Б.

), а потом быстро вернулся к тем методам действий, о которых упоминал Ленин, предупреждавший, что может произойти злоупотребление властью. Так и случилось»; «Всё это подтверждало предположение Ленина, что Сталин способен злоупотребить властью и поэтому нельзя держать его на посту генерального секретаря»…

Что ж, это было навязчивой идеей у Никиты Хрущёва, да только вот не говорил же В. И. Ленин таких слов. Всё, что он сказал, было: «я не уверен, сумеет ли он (

т. е. И. В. Сталин — Л. Б.) всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью…».

Разве это одно и то же? Как юрист, Ильич знал, что «злоупотребление властью» — уголовно наказуемое преступление, которое требует серьёзнейшего обоснования кучей всевозможных доказательств. Но у В. И. Ленина не было совершенно никаких оснований считать, что И. В. Сталин злоупотребляет властью… В то же самое время, Хрущёв не только совершает уголовное деяние, возводя клевету на И. В. Сталина, но и, извращая ленинские слова, пытается сделать соучастником этого своего преступного деяния самого В. И. Ленина…

Чем же было вызвано «письмо к съезду», которым так ловко манипулируют враги И. В. Сталина, прежде всего, Троцкий, Зиновьев, Каменев и их последыш Хрущёв?

А дело обстояло так.

В решении Пленума ЦК РКП(б) от 18 декабря 1922 г. отмечалось: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича в отношении как личных сношений с работниками, так и переписки». (Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С.191).

То есть, на Генерального секретаря (в силу его должностных обязанностей, прежде всего) возлагалась персональная ответственность за соблюдение режима лечения В. И. Ленина.

Случилось так, что спустя несколько дней, 21 декабря (как раз в день рождения И. В. Сталина), В. И. Ленин, в нарушение режима, диктует Н. К. Крупской письмо Троцкому по вопросу о монополии внешней торговли, после чего 22 декабря Троцкий звонит Каменеву, о чём Каменев сообщает И. В. Сталину запиской, в ответ на которую тот пишет: