Сталин и разведка накануне войны

Потому что супостаты ясно уразумели, что при такой дислокации советских войск, тем более при всех тех, указанных выше «особенностях» ее «специфических странностей», удар через вполне очевидные бреши в «узкой ленте» статического фронта (при низкой и тем более очень

низкой оперативной плотности войск они образуются сами по себе) будет столь чудовищно мощным, что хватит и тех сил, что были выделены для нападения, хотя прекрасно знали о многократном превосходстве РККА в количестве боевой техники! Хуже того. Ведь они уже в марте сообразили, что вполне реализуем вариант Канн!

То обстоятельство, что за столь короткий срок главным штабным супостатам и даже самому Гитлеру удалось прийти к таким стратегическим выводам, в конечном итоге означает, что уже во времена Тимошенко — Мерецкова началось не только протаскивание идеи немедленного — по факту нападения — встречно-лобового контрнаступления своими основными силами против неосновных сил противника, но и фактическая подготовка к таким незаконным действиям, а при Жукове это процесс был настолько резко активизирован, что уже в марте с германской стороны последовали такие выводы.

Вот тот самый пункт, в котором они откровенно обманули Сталина и Молотова, получив в результате согласие на значительное усиление КОВО. Потому что предложив два варианта — один для обороны, другой для контрнаступления, они в итоге фактически сознательно запутали все, но и сами тоже запутались, естественно. Двойные стандарты еще никого до добра не доводили. И вовсе не случайно ближайший соратник Сталина Молотов охарактеризовал мемуары Жукова следующим образом: «Жуков снимает с себя ответственность за начало войны, но это наивно. И не только снимает, он путается»^{299}

. Да, так оно и есть — они и в самом-то деле сами запутались, но зато вплотную занялись и до последнего дня занимались только подготовкой к реализации своей более чем неуместной затеи с немедленным — по факту нападения — встречно-лобовым контрнаступлением с плацдарма КОВО, куда упрямо закачивали гигантские силы, прекрасно зная, что против этого округа сосредотачивались отнюдь не главные силы супостатов. Итог хорошо известен…

Но вот в чем курьезная незадача-то — «… замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара, а не отражения агрессии путем ведения обороны, требовал точного учета сил и планов противника»^{300}.

Конечно, абсолютно всей полнотой данных о планах противника наш ГШ не располагал — по крайней мере на сегодня эта точка зрения является официальной и пока не оспариваемой. Да и, честно говоря, невозможно знать все абсолютно, не говоря уже о том, что чем шире круг знаний, тем больше очевидно незнание. Однако же все-таки располагали немалым и, как представляется, вполне достаточным для адекватного реагирования количеством необходимых данных, о чем говорилось в предыдущих главах. И эти данные, даже при не очень значительных усилиях мыслительного аппарата, позволяли сообразить, что замысел, основанный на идее нанесения мощного контрудара, а не отражения агрессии путем ведения обороны, действительно всерьез чреват

чрезвычайно негативными последствиями, не говоря уже о том, что откровенно противоречил официальному плану отражения агрессии. А уж о «странной специфике» дислокации сосредотачиваемых и развертываемых войск и говорить-то не приходится.

Ну скажите на милость, много ли ума надо, чтобы понять, что если доминирование в количестве сосредотачиваемых войск противника приходится на его левое крыло, то, следовательно, это и есть направление главного удара?! Тем более, что и сами прогнозировали точно так же. И прогноз не менялся!