Сталин и репрессии 1920-х – 1930-х гг.

Гитлеровцы именно потому и взяли на вооружение стратегию блицкрига, что, во-первых, это молниеносный прорыв обороны противника на всю ее глубину в целях скорейшего захвата и оккупации территории намеченной жертвы всеми заранее отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми к нападению силами.

Во-вторых, потому, что по тогдашним представлениям гитлеровских стратегов это был единственный шанс для сильно ограниченной ресурсами Германии избежать крайне опасной для нее войны на истощение. Мрачные воспоминания о Первой мировой войне весьма подстегивали такие настроения.

Сам постулат о «молниеносности войны» бродит в военных умах еще со времен Шлиффена, если не того ранее. А начиная с 1920-х гг. он обрел как бы «второе дыхание». Тезис о «молниеносности» был всерьез подкреплен результатами бурного научно-технического прогресса, вызвавшего к активной военной жизни не столько Даже собственно новые, более мощные виды оружия и боевой техники — это и так понятно, — сколько прежде всего фактор их исключительной для того времени мобильности. Военные получили уникальный сплав мобильности и мощи оружия. Еще в протоэмбриональном состоянии будущая Вторая мировая война даже в теории становилась особо маневренной, мобильной и особо разрушительной. К этим вопросам непрерывно обращались лучшие военные умы ведущих стран мира, а полемика между ними не сходила со страниц как специализированных журналов, так и книг по военной тематике, о чем он прекрасно знал непосредственно с января 1926 г., что подтверждается 735 страницами документальных тому доказательств![39]

Так что Тухачевский знал об этом. Когда в последний раз в рамках негласного сотрудничества между РККА и рейхсвером под псевдонимом «генерал Тургуев» и во главе советской военной делегации он побывал в Германии на осенних 1932 г. маневрах во Франкфурте-на-Одере, то встречался там со многими представителями германского генералитета. А те еще с весны того же года восторженно обсуждали между собой блестящие, как им тогда казалось, перспективы стратегии блицкрига, якобы способной вернуть Германии былую славу мировой державы. Разговор между ними на эту тему Даже физически не мог не состояться, к примеру, по такой простой причине. Еще 20 июня 1932 г. Тухачевский опубликовал в «Красной Звезде» статью о стратегии и тактике молниеносной войны при комплексном использовании ВВС и ВДВ совместно с бронетанковыми войсками в операциях быстротечной войны.

За год до этого германский военный атташе в СССР Кестринг указывал, что взгляды и методы германского генералитета проходят красной нитью через все военные положения РККА. Соответственно выходит, что обе стороны прекрасно знали направленность и ход мыслей друг друга. И при встречах у них было что обсуждать между собой, тем более что у Тухачевского, в отличие от еще страдавших от версальских ограничений германских генералов, было куда больше возможностей проверять «свои идеи» на маневрах. Но из Германии «генерал Тургуев», он же Тухачевский, возвратился с высокомерным мнением о том, что-де командованию рейхсвера не хватает, видите ли, понимания особенностей современной войны!? Герры генералы ладошки уже поотбивали в восторженных аплодисментах стратегии блицкрига, ничем, к слову сказать, не отличавшейся от взглядов и концепций Тухачевского и К°,

а «генерал Тургуев» после столь сердечных приемов и банкетов, миль пардон, их мордой об стол!? Не хватает, видите ли, понимания современной войны!? Такое мнение Тухачевский письменно высказал в докладной на имя наркома обороны Ворошилова в октябре 1932 года.

Кстати, после этой поездки в Германию буквально горохом посыпались сведения о подготавливаемом некоторыми советскими генералами военном заговоре против центральной власти, во главе которого стоит тот самый «генерал Тур-гуев», мгновенно идентифицированный на Лубянке как Тухачевский. Почему все это должно было совпасть именно так, что практически не остается сомнений насчет того, что же на самом деле стояло за этим? К сожалению, ни Артузов, ни тем более Ягода — тогдашние руководители Лубянки, — не сочли нужным выяснить это и «утопили» многочисленные сигналы о заговоре в недрах своего ведомства, хотя информация о формирующейся в СССР так называемой оппозиционно настроенной к центральной власти военной партии поступали с 1926 г.