Сталин и заговор Тухачевского

5. Выдающиеся светила науки привыкли к самостоятельному исследованию и смелым выводам, основанным на фактах, а не на энтузиазме, карьеризме и химерических допущениях; они иронически воспринимали многие постулаты официальной доктрины, именовавшейся «марксизмом-ленинизмом». Откровенные насмешки вызывали у них низовые партийные руководители и даже высокопоставленные. Академик В. Вернадский, получивший образование за границей и знавший Германию, особенно Мюнхен, как свои пять пальцев, писал о них в 1938 году так:

«Продолжается самопоедание коммунистов и выдвижение новых людей: без традиций, желающих власти и земных благ для себя — среди них не видно прочных людей (типа) Серго. Выдвинутая молодежь в Академии ниже среднего. Постоянные аресты разрушают. Серьезно го— ворят и думают, что жизнь государственная разрушена НКВД, например Магнитогорск (.)

К власти продолжают лезть невежественные темные люди, желающие благ и не желающие ответственности. Их уничтожают сотнями, но на их место лезут еще более невежественные. Кровавая вакханалия, да и только. И среди ученых коммунисты, как правило, бездарные. Лесть и подхалимство таких людей верхушка принимает за поддержку. «Удивительно, что люди, прошедшие огонь и воду, как наша власть, могут им верить».

Ближайшие друзья Вернадского, академик Н.Д. Зелинский и академик С.А. Чаплыгин (1869-1942), математик, механик и авиатор, с которыми он откровенно обменивался мыслями, вполне разделяли его мнение.

Следует еще отметить, что в АН СССР, как и республиканских академиях, очень сильно было влияние «правых», ибо в АН СССР долго работал Н. Бухарин, тоже являвшийся академиком. Он и его единомышленники вели персональную «обработку» нужных людей — самих академиков, их жен, детей и учеников. «Тягаться» с красноречивым и умным Бухариным, блестяще образованным, редко кто мог. Поэтому в стенах АН СССР и академических учреждениях «правые» имели много тайных сторонников, что действия западных разведок очень облегчало. Из сказанного хорошо видно, насколько сложными были задачи, стоявшие перед Сталиным. Врагов и колеблющихся имелось вокруг сколько угодно, а твердых, надежных и хорошо подготовленных людей всегда не хватало.

Сомнер умело пользовался обстоятельствами, И, чтобы не «засветиться», старался держаться очень осторожно. Он неоднократно выступал со статьями в советской и зарубежной печати, восхищаясь несметными богатствами России, дружелюбием ее народа и умением неутомимо работать при очень скромном уровне жизни и стойком патриотизме. Генеральный штаб Германии часто получал от него реалистические обзоры о положении дел в СССР.

В 1933 г. Сомнера «перебросили» работать на дипломатический фронт — с сохранением за ним разведывательных функций. В 1933-1934 гг. он исполнял обязанности консулав Москве, где немецкая разведка ждала решающих событий (они совершились лишь частично — убийство члена Политбюро С. Кирова), а затем в Ленинграде (1935-1937). Всюду Сомнер поддерживал тайные контакты с оппозицией, оказывая ей всевозможные услуги, ожидая, как немецкий Генштаб, вооруженного выступления противников Сталина и местной контрреволюции. Разочарований имелось, конечно, много, но антисоветские элементы не теряли надежды.

Сомнер непрерывно повышал свое мастерство разведчика, умение завязывать связи в различных кругах общества. В советском Наркомате обороны он знал едва ли не всех, многократно беседовал с Ворошиловым и Тухачевским, объявляя себя сторонником «русской партии». Сомнер также часто контактировал по делам с руководителями эстонско— го и финского Генштабов и руководителями их разведок. Он хорошо знал военное дело, ибо позже кончил военную академию. Разбирался в важных вопросах стратегии и в тактике, знал современную боевую технику и очень ею интересовался. Отлично стрелял из всех видов оружия и прекрасно владел многими видами рукопашного боя.

При этом являлся вполне светским человеком, выдержанным, вежливым и очень остроумным, умевшим вести беседу и очаровывать.

Сомнер прошел и через Вторую мировую войну, продолжая работать в разведке, обеспечивая интересы группы армий «Север», действовавших против Ленинграда. Знал, разумеется, бывшего военного атташе в Москве Кестринга и всех его сотрудников, а также тех перебежчиков из офицеров и генералов, которые перешли на сторону Гитлера. И с ними он имел дело, полагая, как и Кестринг, что их надо организовывать в самостоятельные боевые части, но под немецким контролем. Он также имел дело с теми военнопленными, из которых пытались создать шпионскую агентуру для заброски их в советский тыл.

Когда война кончилась, Сомнеру скрыться не удалось. СМЕРШ напал на его след и скоро арестовал. Он был доставлен в Москву. Здесь его судили, и он по совокупности своих дел получил 10 лет лагерей. Умер в лагере в 1948 г. 54-х лет от роду.