Сталин: как это было? Феномен XX века

Сталин в этом плане вопросы решал в другом ключе. Не допустив после войны образования Еврейской республики в Крыму в составе СССР (что, на мой взгляд, было с его стороны крупной политической ошибкой), генсек одобрил создание самостоятельного еврейского государства в Палестине, рассчитывая (без достаточных на то оснований) на сохранение там влияния Москвы. Этого не получилось. А евреи, образовав Израиль, получили свое собственное государство, к чему они стремились со времен Иосифа Флавия. Это обстоятельство сразу изменило русских евреев, в психологическом смысле. Кто хотел — тут же уехал в новое государство. Сталин отпустил туда даже Героев Советского Союза. Но гордо подняли голову и те, кто остался. Думаю, что нет ни одного здравомыслящего еврея, который бы не гордился существованием государства Израиль и не поддерживал бы его.

Но сказанное совсем не означает, что живущие в России евреи не воспринимают русскую культуру как свою собственную, а Россию — как свою Родину. Воспринимают. И себя от России не отделяют.

К сожалению, в нашей исторической литературе постоянно присутствуют попытки наособь выделить живущих в России евреев, отделить их от русского народа. Так, автор многостраничной монографии «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» Г. Костырченко, претендующий на пальму первенства в открытии темы «антисемитизм Сталина», утверждает, что евреи в России всегда, но в особенности в советское время, жили РЯДОМ с русскими и русской культурой и всегда были ЧУЖАКАМИ в ней^{264}

.

Уважаемый мною историк и литературный критик Вадим Кожинов посвятил этому вопросу целую главу в одной из своих монографий, назвав ее «Какова была роль евреев в послереволюционной России», где тоже определил эту роль как присутствие «чужаков» «в восстановлении национальной государственности» России^{265}. Практически этой же позиции придерживается Жорес Медведев, когда пытается утверждать, что у советских евреев были свои особые «интересы», в необходимости защиты которых была нужда

^{266}. (Правда, в другом месте этой же книги Ж. Медведев утверждает обратное, но разрешение этого противоречия — это уже проблема самого Ж. Медведева.)

Мне представляется, что проблему эту (взаимоотношения евреев и русских) глубоко и верно отразил А.И. Солженицын, когда опубликовал свою дилогию «200 лет вместе». Цитируя И. Эльдада из его работы «Еврейская аномалия в трех измерениях» (Нью-Йорк, 1982 год), который о своих соплеменниках говорит: «мы дрожжи… наша задача — сбраживать чужое тесто», Александр Исаевич пишет: «И по многим историческим примерам, и по общему живому ощущению, надо признать: это — очень верно схвачено. Еще современнее скажем: катализатор. Катализатора в химической реакции и не должно присутствовать много, а действует он на всю массу вещества.

К этому, — продолжает автор исследования “Двести лет вместе”, — следует добавить не только несомненную подвижность ума, еврейское “доверие к разуму и ощущение, что конструктивными усилиями можно решить все проблемы”, но и — острую чуткость к струям времени. Чутче евреев, я думаю, нет народа во всем человечестве, во всей истории. Еще только первые молекулы тления испускает государственный или общественный организм — уже евреи от него откидываются, хотя были бы доселе привержены, уже — отреклись от него. И едва только где пробился первый росток от будущего могучего ствола — уже евреи видят его, хвалят, пророчат, выстраивают ему защиту»^{267}.

В заключительной главе своего исследования под названием «Об ассимиляции» Александр Исаевич высказывает мысль, что в быту еврей никогда не отказывается от своей принадлежности к еврейскому племени, но в культуре — может. «Но и как много было в России евреев таких, кто не боялся (по словам В. Жаботинского) «утонуть в громаде ассимилирующего тела», кто предался русской стихии, русской культуре самозабвенно… Да, очевидно, у ассимиляции — свои, непереходимые пределы; в том и кроется отличие полной духовной ассимиляции от ассимиляции культурной, тем более — от широко разлитой гражданско-бытовой. Еврей — судьбоносно для еврейства — сохраняют себя и при всех внешних признаках ассимиляции, сохраняют “внутренний облик еврея”» (там же, с. 518—519).

При этом, пишет Солженицын, «ключ — не в фатальности происхождения, не в крови, не в генах, а: чья боль прилегает ближе к сердцу: еврейская или коренной нации, среди которой вырос?» И в подтверждение этой своей мысли цитирует Л. Цигельман-Дымерскую (1978 г.): «Национальность не исчерпывается, увы, ни знанием языка, ни приобщением к культуре, ни даже привязанностью к природе и жизненному укладу страны. Она имеет другое измерение — общность исторической судьбы, которая для каждого человека определяется мерой его сопричастности к истории и судьбе собственного народа. Но если для других эта сопричастность дана изначально, то для еврея она, во многом, — вопрос выбора, и нелегкого» (там же, с. 519—520).