Сталин. По ту сторону добра и зла

И что бы там Ленин ни говорил о бюрократии, во всех его рассуждениях имелся один, но весьма существенный изъян: он совершенно не учитывал, что дело ему придется иметь не с вымышленными им героями, а с обыкновенными людьми. И все они — и пролетарии, и буржуа, и крестьяне, и эсеры, и большевики — имели свои слабости и недостатки.

Помимо всего прочего, надо было понимать, что бюрократия есть естественное состояние любой системы. И там, где одна комиссия проверяла другую, ничего иного и быть не могло. Усугубляла положение однопартийная система и полнейшее отсутствие свободной прессы.

Но, увы... Ленин не проработал ни одного дня в государственном учреждении, а потому и выступал с подобной критикой. Впрочем, прозрение придет к нему быстро, он схватится за голову, но... будет уже поздно. И все же главным итогом ленинского Завещания было окончательное признание им «коренной перемены всей точки зрения... на социализм», о которой он поведал в своей знаменитой статье «О кооперации». Теперь он видел главный поворот во внутренней политике «в перенесении центра тяжести с политической борьбы на мирную организационную «культурную работу».

Под «культурничеством» он понимал отнюдь не просвещение, как это и по сей день кажется многим, а создание потребительских кооперативов. «Нам нужно, — писал он, — сделать еще очень немного с точки зрения «цивилизованного» (прежде всего грамотного) европейца для того, чтобы заставить всех поголовно участвовать не пассивно, а активно в кооперативных операциях. Собственно говоря, нам осталось «только» одно: сделать наше население настолько «цивилизованным», чтобы оно поняло все выгоды от поголовного участия в операции и наладило это участие. «Только» это. Никакие другие премудрости нам не нужны теперь для того, чтобы перейти к социализму».

Другое дело, что в такой отсталой стране, как Россия, должна была пройти целая эпоха между пролетарской революцией и наступлением социализма. Да, власть находилась в руках большевиков, что же касается экономики, то она оставляла желать много лучшего. И чтобы сделать Россию нэповскую Россией социалистической, требовалось осуществить глубокое обновление общества и преодолеть вековую отсталость практически во всех сферах экономической и социальной жизни.

Потому и рассматривал Ленин социалистическую революцию как длительный процесс. Потому и говорил об осторожном «реформистском подходе» в этом самом строительстве. В свое время Ленин только посмеялся над Робертом Оуэном, писавшем о плавном и мирном переходе капитализма в социализм, но теперь он взглянул на великого утописта совсем другими глазами.

Власть в России была в руках рабочего класса, этой власти принадлежали все средства производства, и, по словам Ленина, «задачей осталось только кооперирование населения». «А строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, — писал он, — при классовой победе пролетариата над буржуазией — это есть строй социализма». И далеко не случайно это утверждение было свернуто в формулу: «Кооперативы плюс Советы равняются социализму».

Все это было, конечно, прекрасно, если бы не одно «но» и весьма существенное. Кооперация является добровольным объединением лиц, не связанных с государством, то есть людей совершенно от этого самого государства свободных. И рано или поздно организованное в кооперативы население стало бы представлять собой огромную независимую экономическую, а значит, и политическую силу.

Организованный в кооперативы народ означал бы демократию, которая неизбежно начала бы конкурировать с партийной диктатурой. Если же вспомнить, с какой яростью Ленин защищал намерение Троцкого превратить профсоюзы в сосредоточение экономической власти вне контроля партии, то не совсем понятно, как сам Ильич примирился бы с этой силой. Как бы повел он себя в 1927 году, когда, по сути дела, в СССР уже по-настоящему схлестнулись интересы рынка и социализма?

Этого теперь не скажет никто, но вполне возможно, что такой блестящий тактик, каким, несомненно, являлся Ленин, сумел бы найти выход из того тупика, в каком оказалась страна.

По словам Луиса Фишера, «умирающий мозг сделал Ленина новым человеком», раз и навсегда отбросившего наивные заблуждения Смольного, и он умудрился бы совместить несовместимое. То есть сделать то, чего так и не смог сделать поначалу было пошедший за ним Сталин, который очень быстро свернул на дорогу «военного коммунизма» и вместо строительства «строя цивилизованных кооператоров» пулеметами сгонял крестьян в колхозы.

Так было проще выбивать товарный хлеб и обезопасить себя от нэпа политического, который грозил потерей столь дорогой его большевистскому сердцу власти. Что и дало повод такому «другу» советской власти, как Черчилль, откровенно заметить, что России не повезло дважды: первый раз, когда Ленин пришел к власти, а во второй — когда он так рано умер.

* * *