Сталин. По ту сторону добра и зла

Назвав свою встречу с Каменевым ошибкой, Бухарин отмел от себя все обвинения в фракционности, а затем перешел в наступление, обвинив ЦК в «военно-феодальной эксплуатации крестьян». Что же касается Сталина, то ему Бухарин приписал разгром и дезорганизацию считавшихся правыми организаций. «Картина яркая, — говорил он, — в «Правде» — два политкома, в ВЦСПС — «двоецентрие», в Коминтерне — предварительная политическая дискредитация...»

Несмотря ни на что, Бухарин чувствовал себя все еще довольно уверенно, поскольку обвинить его, автора чуть ли не всех резолюций и последнего съезда партии, и ее пленумов, во фракционности было практически невозможно даже с помощью обнародованной Троцким листовки. Однако Бухарин не учел другого. Та грязь, которой он полил в своих беседах с Каменевым практически всех членов Политбюро, настроила их против него. И что бы он теперь ни говорил, все обиженные им были против него. А это дорогого стоило. И особенно эмоциональный Орджоникидзе долго с несказанной грустью и обидой повторял: «Как неприлично, как некрасиво лгать на товарищей!»

Для выхода из положения была создана специальная комиссия ЦКК. Бухарин тоже был включен в нее, однако на ее заседания его так ни разу и не пригласили. Уже очень скоро Бухарин узнал, что его встреча с Каменевым была признана «фракционными переговорами», что звучало довольно зловеще. И напрасно Николай Иванович доказывал, что Сталин, против которого он выступал, это не ЦК и Политбюро, чьи решения он не обсуждал. Его заявления так и остались гласом вопиющего в пустыне.

На этот раз за Бухарина вступились Рыков и Томский, которые не замедлили обрушиться на Сталина с новой критикой, чья политика «дани» вела к новым трудностям в заготовках хлеба. Но все было напрасно. ЦКК осудила поведение Бухарина за его «фракционный акт» и нарушение элементарной порядочности. Ну а заодно и признала, что товарищ Бухарин сползает на позиции Фрумкина и становится правым оппортунистом.

Тем не менее Сталин не спешил с публичным осуждением Бухарина и дал указание до поры до времени не разглашать выводы ЦКК. Что не мешало партийным и государственным лидерам вовсю критиковать Бухарина и его школу. Ударил по нему и такой «специалист» по экономическим вопросам, как Ворошилов. Чем вызвал неописуемый восторг Сталина. «Хороший, принципиальный доклад, — писал он верному оруженосцу. — Всем гуверам, Чемберленам и бухариным попало по заднице».

Бухарин оказался в сложном положении. Он прекрасно понимал, что сочувствующих у него было куда больше, нежели у Сталина и всего Политбюро, вместе взятых. По той простой причине, что он защищал тех самых крестьян, которые составляли основное население страны. Да и специалисты были на его стороне. А вот обратиться непосредственно к народу он побоялся, поскольку это означало в его глазах раскол в партии, на который он, упертый большевик, пойти не посмел.

Помимо всего прочего, и крестьяне, и «спецы» в глазах остального общества так и остались «мелкобуржуазной стихией», и апелляция к ним означала чуть ли не призыв к Гражданской войне. Оставаясь же заложником своих большевистских взглядов, Бухарин был обречен, поскольку о победе в уже почти полностью контролируемой Сталиным партии ему нельзя было даже и мечтать.

Первым не выдержал напряжения Рыков. После долгих раздумий он выбрал сталинский план развития экономики страны. Да и как не выбрать, если Сталин заявил: «Сейчас дело обстоит так, что два члена Политбюро систематически нарушают решения ЦК, упорно отказываясь остаться на тех постах, которые им предоставлены партией, а ЦК партии вместо того, чтобы наказать их, вот уже два месяца уговаривает их остаться на своих постах. А как поступал Ленин в таких случаях — припомните-ка. Разве не помните, что товарищ Ленин из-за одной маленькой ошибки со стороны Томского угнал его в Туркестан?!»

Что же касается Бухарина, который так пока и не смог смириться с главенствующим положением Сталина в партии, а значит, и в экономике, то он продолжал критиковать его по всякому поводу. Добился же он совершенно обратных результатов, и чем больше ругал Сталина, тем невозмутимее становился генсек и тем большему давлению подвергался сам Бухарин.

Но... долго вся эта возня продолжаться не могла, слишком серьезным было положение в стране, и мало кто из посвященных в партийную кухню сомневался в окончательном поражении Бухарина, что вовсе не означало легкой победы для самого Сталина. По той простой причине, что Бухарин и его сторонники не только поддерживали, но и являлись авторами практически всех партийных решений и в отличие от Троцкого не создавали оппозиционных групп. Да и сам Николай Иванович чуть ли не после каждого скандала с известной долей злорадства заявлял: «Новой оппозиции вы не получите!»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ