Сталин. По ту сторону добра и зла

Велики были разногласия Тухачевского и Сталина и по вопросу технического оснащения армии и ее численного состава. И в то время, когда Тухачевский со товарищи выступал за оснащение Красной Армии танками, артиллерией и авиацией и значительное увеличение ее личного состава, Сталин даже не хотел понимать, о чем идет речь. А когда в 1930 году Тухачевский в своей докладной записке предложил провести все эти нововведения в жизнь, Сталин в письме Ворошилову, который весьма резко отозвался о маршале-фантазере, писал: «Я думаю, что «план» т. Тухачевского является результатом модного увлечения «левой» фразой, результатом увлечения бумажным, канцелярским максимализмом... «Осуществить» такой план — значит, наверняка загубить и хозяйство страны, и армию. Это было бы хуже всякой контрреволюции».

Вот так-то! Вооружить армию танками и самолетами есть не что иное, как контрреволюция! И невольно возникает вопрос: кто же на самом деле принес больше вреда России — мнимые заговорщики или ее руководители, придерживавшиеся, по сути, средневековых воззрений на строительство современной армии? Обрадованный столь мощной поддержкой, Ворошилов огласил «контрреволюционную» записку Тухачевского на Реввоенсовете, и тот в своем письме Сталину сообщил, что подобная оценка его предложений исключает все дальнейшее обсуждение вопросов обороны страны.

Всего через два года Сталин изменил свое мнение. «Ныне, — писал он маршалу, — когда некоторые неясные вопросы стали для меня более ясными, я должен признать, что моя оценка была слишком резкой, а выводы моего письма — не совсем правильными... Мне кажется, что мое письмо на имя т. Ворошилова не было бы столь резким по тону, и оно было бы свободно от некоторых неправильных выводов в отношении Вас, если бы я перевел тогда спор на эту новую базу. Но я не сделал этого, так как, очевидно, проблема не была достаточно ясная для меня. Не ругайте меня, что я взялся исправить недочеты своего письма с некоторым опозданием».

Столь странное для Сталина признание и по сей день является настоящим елеем на сердца его поклонников. Вот, мол, как! Не только признал ошибки, но еще и извинился! А между тем гордиться здесь нечем, и надо скорее печалиться. Именно по той простой причине, что человек, облаченный огромной властью, делал скоропалительные выводы о вещах, в которых не разбирался. Или, что еще хуже, шел на поводу у полководцев уровня Ворошиловых.

А ведь речь шла не о строительстве какой-нибудь, пусть и очень нужной фабрики по переработке шерсти, а об обороноспособности страны! И как знать, может быть, именно этих двух лет, в течение которых многое «неясное» стало для вождя «ясным», в конце концов, и не хватило для настоящей подготовки к войне...

Ну и помимо прочего, это был единственный случай, когда Сталин не только признал свои ошибки, но и извинился перед оскорбленным им человеком только за то, что он не только лучше Сталина понимал задачи современного военного строительства, но и по-настоящему болел душой за боеспособность Красной Армии. Но Сталин не был бы Сталиным, если бы и здесь остался до конца принципиальным. И он еще обвинит Тухачевского за его требование ускорить создание танковых подразделений за счет сокращения кавалерии и расходов на нее.

Ну и, конечно, вождю совершенно не нравилась та позиция, какую Тухачевский и его сторонники занимали по отношению к Ворошилову, которого считали совершенно неспособным к руководству армией. Не вызывали у них восторга и приближенные к Ворошилову генералы. В основном это были рубаки из 1-й Конной армии, чье время давно уже прошло. Тем не менее именно они определяли военную политику государства, которая с каждым годом все разрушительнее отражалась на военном строительстве.

То и дело вспыхивали конфликты между «новыми» и «старыми», и в мае 1936 года Тухачевский и его сторонники поставили перед Политбюро вопрос о смещении Ворошилова как человека, который «не имел ни морального, ни профессионального права руководить Красной Армией».

В чем не было ничего странного. О более чем скромных военных талантах Ворошилова говорилось немало. Единственное, в чем пока не могла определиться имевшаяся в высшем комсоставе РККА оппозиция наркому, так это о его преемнике.

Судя по всему, каждый из высших офицеров был не прочь занять столь высокое и многообещающее кресло. Правда, при этом они забывали только о том, что должность военного министра при Сталине была скорее политической, нежели чисто военной. И Сталина куда больше волновала личная преданность Ворошилова, а отнюдь не его военные таланты. Во всяком случае, пока.

Понятно, что стремление занять место Ворошилова привело к тому, что каждый из основных претендентов на него (а это были в первую очередь Тухачевский, Якир и Егоров) имел собственную группу сторонников. Разделялись все эти группы и по своим военным взглядам. Что не добавляло им единства.