Сталин. Путь к власти

Очевидно, что Сталин отказался от нового компромисса не из-за сомнительной истории о типографии и сообщений председателя ОГПУ В.Р. Менжинского, а потому что угроза войны была устранена. Еще летом Советское правительство не только не опровергало слухи о неизбежной войне, а даже осуждало тех, кто им не верил, но 23 октября 1927 года Сталин заявил: «У нас нет войны, несмотря на неоднократные пророчества Зиновьева и других… А ведь сколько у нас было пророчеств насчет войны! Зиновьев пророчил, что война будет у нас весной этого года. Потом он стал пророчить, что война начнется, по всей вероятности, осенью этого года. Между тем мы уже перед зимой, а войны все нет».

Сталин утверждал, что разрядка напряженности произошла главным образом благодаря усилиям СССР. Для такого заявления были определенные основания. Напряженность в отношениях с Францией была смягчена после начала переговоров с СССР о частичной компенсации за царские долги. В 1927 году были подписаны договоры о ненападении с пограничными с СССР странами – Латвией и Ираном (договор с Ираном имел особое значение ввиду планов Детердинга о нападении на Баку). СССР принял активное участие в разработке соглашения о разоружении, а в конце 1927 года советская делегация на этих переговорах выступила с декларацией об основных принципах всеобщего и полного разоружения.

Помимо усилий советской дипломатии, ослаблению угрозы войны способствовало и нежелание многих влиятельных кругов в капиталистических странах поддерживать заведомо авантюристические планы. Наряду с Германией Франция, Италия и другие страны Западной Европы не поддержали антисоветскую кампанию Великобритании. В самой Англии также не было единства в отношении этих антисоветских затей. Лидер британских либералов Ллойд Джордж заявил в палате общин, что разрыв отношений с СССР – это одно из «самых рискованных и азартных решений, когда-либо принимавшихся английским правительством».

На решительные действия Сталина и его сторонников подтолкнуло и улучшение положения в стране. Сталин подчеркивал, что это улучшение произошло «за два года», то есть в тот период, когда Зиновьев и Каменев перешли в оппозицию. Сталин констатировал, что партия «добилась умиротворения деревни, улучшения отношений с основными массами крестьянства… А что такое умиротворение деревни? Это есть одно из основных условий для строительства социализма. Нельзя строить социализм, имея бандитские выступления и восстания среди крестьян. В настоящее время мы имеем расширение посевной площади до размеров довоенного уровня (95%), умиротворенную деревню, союз с середняком, более или менее организованную бедноту, окрепшие Советы в деревне, возросший авторитет пролетариата и его партии в деревне». Сталин напоминал, что Зиновьев и Каменев на XIV съезде «попытались подорвать эту политику партии, предлагая заменить ее, по сути дела, политикой раскулачивания, политикой восстановления комбедов. Это была, по сути дела, политика восстановления гражданской войны в деревне».

Сталин говорил и об успехах в развитии промышленности страны. Он напоминал, что «еще в апреле 1926 года на пленуме ЦК оппозиция утверждала, что своих внутренних накоплений не хватит у нас для того, чтобы подвинуть вперед переоборудование промышленности. Оппозиция пророчила тогда провал за провалом. А между тем на поверку оказалось, что нам удалось за эти два года двинуть вперед дело переоборудования нашей промышленности… Мы добились того, чего не добивалось еще ни одно государство в мире: мы подняли нашу промышленность, мы начали ее переоборудовать, мы двинули вперед это дело за счет своих собственных накоплений».

Благодаря успехам в сельском хозяйстве и промышленности население стало получать больше товаров.

Успехи в развитии промышленности позволили Советскому правительству ввести семичасовой рабочий день на промышленных предприятиях. Оппозиция допустила грубейшую ошибку, осудив решение ЦИК СССР о переходе на семичасовой рабочий день. Сталин не мог не воспользоваться этим: «Весь рабочий класс, вся передовая часть пролетариев всех стран… дружно аплодирует идее перехода на семичасовой рабочий день, – а оппозиция голосует против Манифеста… Я не думал, что оппозиция может дойти до такого позора». Как справедливо замечал Дейчер, решению правительства о сокращении рабочего дня оппозиция могла противопоставить вопросы, «которые для рабочих казались абстрактными: Гоминьдан, англо-русский комитет, перманентная революция, термидор, Клемансо и т. д. Единственный вопрос, по которому язык оппозиции не был труден для понимания, было требование улучшить положение рабочих». Теперь после ее выступления против семичасового рабочего дня «вокруг оппозиции возникла стена безразличия и враждебности», писал Дейчер.