Сталин. Путь к власти

Письмо Ленина, по словам Сталина, «было сравнительно небольшое, но оно давало смелую, бесстрашную критику практики нашей партии и замечательно ясное и сжатое изложение всего плана работы партии на ближайший период. Только Ленин умел писать о самых запутанных вещах так просто и ясно, сжато и смело – когда каждая фраза не говорит, а стреляет. Это простое и смелое письмецо еще больше укрепило меня в том, что мы имеем в лице Ленина горного орла нашей партии. Не могу себе простить, что это письмо Ленина, как и многие другие письма, по привычке старого подпольщика, я предал сожжению».

Если рассматривать годы революционного подполья Сталина как пребывание в «университете революции», то с этих пор Ленин стал фактически его «научным руководителем». Поскольку Сталина часто атакуют с прямо противоположных сторон, действуя по американской поговорке: «Орел– я выиграл, решка– ты проиграл», то те же самые люди, которые корят Сталина за его неприязнь к Ленину, клеймят его же за «слепое преклонение» перед Лениным. В том, что Джугашвили выбрал Ленина в качестве своего идейного и духовного руководителя, Роберт Таккер увидел проявление «поклонения герою» и стремление бездумно подражать своему живому идеалу. Изображая Джугашвили лишь как слепого имитатора Ленина, Таккер ссылался на меньшевика Р. Арсенидзе, который говорил, что Сталин повторял аргументы Ленина «как грамофон», что «он жил аргументами Ленина и его мыслями. Он копировал Ленина до такой степени, что мы называли его «левой ногой Ленина». Даже в выборе своего главного псевдонима Таккер увидел стремление Джугашвили быть похожим на Ленина: «В отличие от таких революционных псевдонимов, как «Троцкий», «Каменев», «Зиновьев», «Молотов», фамилия «Сталин» напоминала фамилию «Ленин»«. При этом Таккер видит в подражательстве Джугашвили Ленину проявление делового расчета: «Поклонение Джугашвили Ленину как герою ни в коей степени не противоречило его собственным амбициям и самовосхищению. Напротив, такое поклонение лишь усиливало эти чувства… Почему бы не найти себе заметное место рядом с этим «горным орлом»? Почему бы не стать партнером Ленина, его «вторым я», Лениным Вторым?»

Получалось, что Джугашвили сознательно подражал Ленину, чтобы оказаться в выгодном положении в партии, а затем, после ее прихода к власти, занять видное положение в руководстве страны. Казалось, что речь идет о заурядном карьеристе, который втирался в доверие к начальнику предприятия или учреждения. Такое объяснение игнорирует отличия знакомой Таккеру Америки от дореволюционной России. Хотя в партии, как и во всех человеческих коллективах, шла борьба за лидерство, было невозможно добиться выгодного служебного положения, находясь в рядах запрещенной партии, подвергавшейся преследованиям властей. По этой причине всевозможные конфликты, возникавшие в партии, быстро перерастали в открытые ссоры, а не тлели под лицемерным прикрытием выражения преданности начальству или доброго отношения к коллегам, как это часто имеет место в обычных людских коллективах.

Но даже, если допустить, что партийный карьерист рассчитывал на скорый приход партии к власти, то он стал бы на сторону Плеханова и меньшевиков, которые, вопреки своему названию, вскоре после II съезда партии взяли под свой контроль все руководящие органы РСДРП, и не стал бы поддерживать Ленина. С большим основанием в карьеризме можно было обвинить Ноя Жорданию и других меньшевиков, которые поддержали Плеханова, Мартова и других, хотя такое обвинение искажало бы мотивы поведения грузинских меньшевиков.

С другой стороны, если предположить, что Джугашвили решил «сделать ставку» на Ленина и втирался к нему в доверие, притворяясь его сторонником, а на самом деле лишь мечтая о карьере в большевистской фракции РСДРП, то он имел для этого очень плохие шансы. Чтобы достичь своей цели, Джугашвили должен был оказаться ближе к Ленину, а для этого надо было эмигрировать. Следует также учесть, что Джугашвили был не единственным сторонником Ленина, в том числе и среди социал-демократов Закавказья, а поэтому нельзя говорить, что своим отношением к Ленину он резко отличался от других большевиков. Считать же, что все люди, поддерживавшие Ленина в 1903—1905 годы, были карьеристами, значит вопиющим образом игнорировать реальность того времени.