Сталин. Разгадка Сфинкса

Во второй половине дня 21 июня, на основе имеющейся у него информации, Сталин «признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным» в самое ближайшее время. Вечером, в период с 19 до 20 часов, Тимошенко и Кузнецов получили задание разработать упреждающие контрмеры. С этого момента счет пошел на минуты, секунды, но, естественно, красные военачальники не подозревали об оном.

Очень скоро Тимошенко, уже с Жуковым, вернулся в Кремль и представил на утверждение Сталина проект директивы войскам. Видимо многословной и путаной либо чрезмерно категоричной (что гораздо менее вероятно), поскольку на согласование текста ушло часа полтора. В тексте этого приказа явственно ощущается печать двойственных чувств, владевших Сталиным. С одной стороны, перед войсками ставилась задача не поддаваться ни на какие провокации, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно им вменялось в обязанность быть в полной боевой готовности и встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников во всеоружии.

Наконец, в 22 часа 20 минут Тимошенко и Жуков покинули кабинет Сталина и устремились выполнять приказ, не забыв отдать копию Кузнецову и проинструктировав соответствующим образом.

До начала «Барбароссы» оставалось пять часов. Времени было достаточно, дабы, в первую очередь, привести в полную боевую готовность противовоздушные части. А также принять действенные меры по обеспечению хотя бы сохранности самолетов на земле. Не говоря уж об организации эффективного противодействия в воздухе.

Необходимо отметить, что отправка столь судьбоносного сообщения войскам была организована на редкость медлительно, что убедительно опровергает притязания Жукова на сомнительные лавры самого прозорливого полководца Красной Армии образца июня 41 года.

Передача директивы в округа была завершена работниками генштаба в 00 часов 30 минут, то есть уже 22 июня. Руководители армий приграничных округов меж тем докладывали со слов пограничников об усиливающемся шуме с противоположной стороны границы. Это говорило о том, что немецкие войска направляются все ближе и ближе к рубежам СССР. Тимошенко и Жуков доложили Сталину в 00 часов 30 минут о своих предположениях. Однако вождь отреагировал неадекватно их тревожному состоянию. Согласно утверждению Жукова, он лишь осведомился о достоверности передачи директивы в округа.

Невзирая на многозначительные сигналы дипломатов и тревожные сообщения военных, Сталин безмятежно устроился почивать, благо час был поздний. Очевидно, Вождь полагал, что все возможные меры в тот период времени были приняты, и если немцы все же рискнут выступить, то их ожидает достойный отпор.

В то же самое время, на другом конце Европы, Черчилль, в предвкушении неминуемого крутого поворота в войне, отдал распоряжение своему личному секретарю не будить его ни в коем разе, за единственным исключением — германским нападением на Англию. Подопечные английского премьера неукоснительно выполнили приказ и не потревожили его сладкого сна. Чего нельзя сказать о Сталине. Он был очень скоро разбужен самым бесцеремонным образом — сообщением о военном нападении на территорию Советского Союза.

Началось величайшее, не имеющее аналогов в истории, германо-русское вооруженное столкновение, стоившее обеим странам неслыханных жертв и огромных материальных потерь, а также ставшее впоследствии поводом для множества инсинуаций, спекуляций и обвинений самого разного вида.

Одна из них заключается в тезисе о том, что, якобы, практически зная точную дату немецкого нападения, руководство страны, а точнее лично Сталин, допустило, «чтобы Красная Армия была застигнута врасплох одним из самых предсказуемых в истории современности актов агрессии».

Вне всякого сомнения, в свете пристального изучения всех многообразных аспектов, подобную версию следует отбросить как несостоятельную во всех отношениях и относиться с осторожностью к мнениям противоположным.

В четвертом томе советской истории дипломатии, выпущенном в 1975 году, без обиняков заявляется, что советскому командованию были известны гитлеровские планы нападения на СССР, в том числе якобы план «Барбаросса». Так же утверждается, что Сталин, по свидетельству Черчилля, говорил ему в августе 1942 года: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около того».

Начало мифу о внезапности и коварности немецкого нападения положил, как это не звучит парадоксально, сам Сталин в памятной речи от 3 июля. Тем самым, вождь попытался объяснить колоссальные неудачи Красной Армии первых дней войны. Естественно, он не мог предположить, что не слишком удачная попытка списать одним этим просчеты и ошибки руководства в подготовке к войне, впоследствии обернется против него столь существенным образом.