Сталин. Разгадка Сфинкса

Адмирал Кузнецов свидетельствует, что Сталин неоднократно объяснял и позже причину неудач единственно лишь внезапным и вероломным нападением Германии. Он не берется судить, почему и насколько внезапной оказалась война для сухопутных войск, но флот встретил противника во всеоружии и не потерял 22 июня ни одного судна. При этом нарком упустил из вида, что флоту привести личный состав в боевую готовность не представляло особого труда.

Какова степень личной ответственности Сталина за первоначальный, крайне неудачный, период отечественной войны? Задним числом, после того как событие уже имело место, легче всего обсуждать его последствия.

Что больше всего занимало помыслы вождя в считанные недели, дни и часы до судьбоносного столкновения? Вероятнее всего, прав тот же Кузнецов, немало поразмышлявший и проанализировавший события последних мирных дней и сделавший вывод о том, что Сталин представлял боевую готовность советских Вооруженных Сил несравненно более высокой, чем она была на самом деле.

Однако Кузнецов «забыл» упомянуть о том, что он сам и его чрезмерно самоуверенные коллеги, как наземные, так и воздушные, усиленно внушали Сталину подобные мысли. Вождю и в кошмарном сне не могло предвидеться, что сотни боевых самолетов, дислоцированных на приграничных аэродромах, будут уничтожены на земле, не успев подняться в воздух, вследствие беспечности руководства ВВС страны и округов.

Чисто гипотетически можно попытаться реконструировать основные направления мыслей Сталина.

Страна в целом была подготовлена к обороне довольно основательно и всесторонне. Руководителями государства принимались эффективные меры по организационному укреплению армии и техническому переоснащению. Советская экономика во все возрастающих количествах выпускала новейшие виды вооружения. Численность Вооруженных Сил неуклонно наращивалась. В районах предполагаемых огневых контактов сооружались укрепрайоны и велась подготовка театров предстоящих военных действий. В глубине страны формировались стратегические резервы. Широким фронтом велась военно-патриотическая работа среди населения страны. Но что может реально произойти в случае нападения немцев? Этого никто знать не мог, что отчетливо представлял себе Сталин. Можно было лишь попытаться спрогнозировать вероятное развитие событий.

Сталин и его ближайшее окружение, не без воздействия советского генералитета, представляло следующий сценарный вариант военных действий. Пограничные войска НКВД общей численностью около ста тысяч человек первыми вступают в бой. Практически одновременно с ними начинали сражаться армии первого эшелона прикрытия западных приграничных военных округов силами примерно 60 дивизий. Далее в бои вступали около 50 дивизий войск второго эшелона, расположенных на незначительном удалении, не превышающем 100 километров, от границы СССР. Этими силами предполагалось задержать продвижение и в значительной степени обескровить ударные группировки вермахта. В резерве оставалось более 60 дивизий, рассредоточенных на огромном по протяженности фронте и глубиною от 100 до 400 километров.

Всего же фронт протяженностью 3375 километров разной степени плотности занимали 170 советских дивизий и две бригады (2680 тысяч человек личного состава). Помимо стрелкового вооружения, у них имелись 37,5 тысячи орудий и минометов, 1475 новых танков KB, Т-34 и 1540 боевых самолетов новых типов.

Самая сильная группировка войск дислоцировалась на юго-западе, где ожидался главный удар противника. Резервными войсками предполагалось, в крайнем случае, нанести решающее поражение захватчикам. Затем отбросить немецкие армии и перенести военные действия на территорию вражеской стороны.

Существеннейшим отличием от первоначального плана прикрытия государственной границы СССР являлось то, что значительно были удалены от границы резервные дивизии округов, на чем, очевидно, настоял Сталин. Но человек может лишь предполагать, а прожектерские планы выглядят заманчиво лишь на бумаге.

Отдельные наивные историки упрекают Сталина в том, что он не внял искреннему якобы предупреждению Черчилля о грядущем нападении на Гитлера. Между тем, из мемуаров британца отчетливо прослеживается его, по меньшей мере, индифферентное отношение к германской агрессии на Восток.