Сталин в преддверии войны

В обстановке, когда оперативное управление польскими войсками фактически было потеряно, а польское правительство выдвигалось к польско-румынской границе с намерением покинуть страну, на первый план выдвинулись два вопроса: как и под каким предлогом ввести советские войска на территорию Польши и как объяснить этот ввод советскому народу и всему миру?

Отвечать на них приходилось немедленно, поскольку обстановка складывалась такая, что можно было ожидать капитуляции Польши в ближайшие дни. Однако капитуляции армии и правительства Польши не последовало, и советское руководство было вынуждено срочно искать какие-то новые политические комбинации. Времени уже не оставалось. Обстановка требовала неотложного принятия решения. Вступать или не вступать в Польшу — это решение было не из легких для СССР. С одной стороны, оккупация Восточной Польши с военно-стратегической точки зрения была желанной целью. Кроме того, существовало опасение, что если эту территорию не займет Красная Армия, то придут немцы. Невыполнение требований Риббентропа о вводе советских войск в Польшу могло привести к осложнениям с Германией.

С другой стороны, существовала опасность того, что Англия и Франция объявят войну СССР, если Красная Армия перейдет польскую границу. Советское руководство опасалось попасть в ловушку нового «Мюнхена», так как, объявив Германии войну, Англия и Франция фактически помощи Польше не оказали. Это наводило на мысль о возможности новой сделки за счет СССР. В этой обстановке срок вступления советских войск в Польшу определили два фактора: достижение перемирия с Японией 15 сентября и потеря польским правительством управления страной, что создавало предлог для защиты от «хаоса» украинского и белорусского населения Польши. Только когда исчезла (хотя бы на время) угроза войны на два фронта и повод для западных держав объявить СССР войну, Сталин решился ввести войска в Польшу. Предварительные распоряжения были отданы еще в первые дни войны, когда еще не было ясно, как будут развиваться события.

4 сентября приказом наркома обороны было задержано увольнение из армии лиц, отслуживших полные сроки. 6 сентября в СССР началась «скрытая мобилизация» военнообязанных для «ведения большой войны» под кодовым названием «большие учебные сборы». В боевую готовность были приведены все войсковые части и учреждения семи военных округов (ЛВО, КалВО, БОВО, KOBO, МВО, ХВО, ОрВО)[373]. Усиливалась комендантская служба, оборона укрепленных районов западной границы, охрана важных военных объектов. Были сформированы и развернуты полевые управления Украинского и Белорусского фронтов. 11 сентября командованию Белорусского и Украинского фронтов было дано указание начать с 13 сентября оперативные переброски частей и соединений в районы сосредоточения у границы в готовности к ее переходу 16 сентября. 17 сентября 1939 года в 5 часов 40 минут войска РККА получили приказ перейти советско-польскую границу и продвигаться к рубежам рек Писса, Нарев, Висла, Сан. О мотивах, побудивших Советское правительство направить свои войска в Польшу именно в этот момент, свидетельствует беседа Сталина с Шуленбургом 18 сентября. В беседе с послом Сталин выразил «определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в соответствующее время и вернется ли на линию, которая была определена в Москве (Писса — Нарев — Висла — Сан)». «Его беспокойство, — докладывал Шуленбург в МИД Германии, — было основано на том хорошо известном факте, что все военные неохотно возвращают захваченные территории». Посол просил уполномочить его «сделать дополнительное заявление такого характера, которое рассеяло бы его (Сталина. —

Прим, авт.) сомнения»[374]

.

На следующий день Риббентроп телеграммой уполномочил посла передать Советскому правительству, что «соглашения… будут, конечно же, соблюдаться и что они рассматриваются нами как фундамент новых дружественных отношений между Германией и Советским Союзом»[375]. Из этих документов видна обеспокоенность Сталина ходом событий, его подозрительность в отношении достигнутых в Москве договоренностей.