Сталин в жизни

У нас имелся «признанный» танцор — Микоян, но любые его танцы походили один на другой, что русские, что кавказские, все они брали начало с лезгинки. Потом Ворошилов подхватил танец, за ним и другие. Лично я никогда, как говорится, ног не передвигал: из меня танцор как корова на льду. Но я тоже «танцевал». Каганович — танцор не более высокого класса, чем я, да и Маленков. Булганин когда-то хорошо танцевал, видимо, в молодости. Он вытаптывал в такт что-то русское. Сталин тоже передвигал ногами и расставлял руки. Я бы сказал, что общее настроение было хорошим. Только Молотова не было с нами. Молотов был городским танцором. Он воспитывался в интеллигентной семье, потом был студентом, плясал на студенческих вечеринках, к тому же любил классическую музыку и сам играл на скрипке, вообще был музыкальным человеком. В моих глазах плохого ценителя он являлся танцором первого класса. Мы пели и подпевали пластинкам, которые заводил Сталин.

Потом появилась Светланка. Так ее Сталин называл, и мы вслед за ним. Я не знаю, вызвали ли ее по телефону или она сама приехала. Она попала в стаю немолодых людей, мягко говоря. Приехала трезвая молодая женщина, и отец ее сейчас же заставил танцевать, хотя она устала. Я видел, что она танцует еле-еле. Отец требует, а она не может. Она встала и прислонилась плечом к стене около радиолы. К ней подошел Сталин, и я тоже. Стояли вместе. Сталин пошатывался, говорил; «Ну, Светланка, танцуй. Хозяйка, танцуй». — «Я уже танцевала, папа. Я устала». Он взял ее пятерней за волосы и потянул. Смотрю, у нее краска на лице выступила, и слезы появились на глазах. Так жалко было смотреть на нее. А отец тянул ее, потом дернул за волосы. Это считалось проявлением любезности отца. Безусловно так, потому что он любил Светланку. Васю он тоже любил, но и критиковал за пьянство и за недисциплинированность. А Светланка училась хорошо, и поведение ее как девушки было хорошим. Я ничего дурного никогда не слышал о ней, и Сталин гордился ею. Просто таким способом он выражал отцовские чувства. А делал это грубо не потому, что хотел сделать ей больно. Но он не умел иначе.

Xpущев Н. Т. 2. С. 62–63

В ту зиму он сделал много для меня. Я тогда развелась со своим вторым мужем и ушла из семьи Ждановых. Отец разрешил мне жить в городе, а не в Кремле — мне дали квартиру, в которой я живу с детьми по сей день. Но он оговорил это право по-своему — хорошо, ты хочешь жить самостоятельно, тогда ты не будешь больше пользоваться ни казенной машиной, ни казенной дачей. «Вот тебе деньги — купи себе машину и езди сама, а твои шоферские права покажешь мне», — сказал он. Меня это вполне устраивало. Это давало мне некоторую свободу и возможность нормально общаться с людьми, — живя снова в Кремле, в нашей старой квартире, это было бы невозможно.

Отец не возражал, когда я сказала, что ухожу от Ждановых. — «Делай, как хочешь», — ответил он. Но он был недоволен разводом, это было ему не по сердцу...

Аллилуева С. С. 185

Он [Сталин] зарабатывает в месяц несколько сот рублей, которые составляют скромный максимум чиновника в коммунистической партии (у нас это составляло бы нечто вроде полутора или двух тысяч франков).

Барбюс А. С. 331

Сталин был заядлым курильщиком и страдал гипертонией, с которой его врачи тщетно пытались бороться. Как и Ленин, он не очень высоко ценил отечественных врачей и относился к ним в основном с недоверием. Он несколько раз в год проходил терапевтическое обследование, но те лекарства, которые ему прописывали от высокого давления, складывал в ящик, предпочитая пользоваться йодными каплями — распространенным в России народным средством — и посещать сибирскую парную баню, которой он приписывал чудодейственные свойства.

Ноймайр А. С. 416

Наверное, в связи с болезнью он дважды, после 19-го съезда (октябрь 1952), заявлял в ЦК о своем желании уйти в отставку. Этот факт хорошо известен составу ЦК, избранному на 19-м съезде…

Аллилуева С. С. 182

Лекарства, прописанные врачами, Сталин предпочитал регулярно забрасывать в ящик стола. Когда ему почему-либо приходила в голову такая мысль, он извлекал лекарства из ящика и принимал их.

Многолетняя гипертония, которую лечили совершенно непригодными средствами, в сочетании с хроническим злоупотреблением никотином не могла не привести к необратимому поражению всей сосудистой системы. В клиническом отношении в последние годы жизни Сталина наибольшее значение приобрел атеросклероз сосудов головного мозга. Хрущев писал, что в последние годы жизни Сталин все чаще обращался к воспоминаниям детства и пытался связать их с событиями последнего времени, что является характерным симптомом цереброваскулярного заболевания. Типичными для подобных сосудистых изменений мозга являются также нарушения способности к запоминанию и провалы памяти, на которые Сталин жаловался в пожилом возрасте. Сюда же следует отнести нескладную речь с тяжеловесной моторикой, на что обратили внимание все присутствовавшие на XIX съезде партии.

Ноймайр А. С. 445–446, 449