Сталинград

Терехин, недолго подумав, ответил:

– У меня на обоих прицелах кратность увеличения два с половиной. В танк могу попасть за километр. Удачным выстрелом, может, и за полтора… Очень удачным. В пулемет, да в окопе… Хорошо, если метров с семисот вложу. Это в лучшем случае.

– То есть, чтобы эффективно давить огневые точки противника, ты должен приблизиться на дистанцию, где и «семидесятипятка», и «восемь-восемь» тебя сожгут нахрен?

В воздухе повис незаданный вопрос, который, однако, всем присутствующим был вполне понятен: а какого тогда рожна вы вообще нам нужны?

Но неожиданно сам взводный проявил инициативу:

– Ты не горячись, комбат, не все так плохо. «Семидесятипяток» у гансов не так много, тяжелых зениток – тоже. Если буром вперед не переться, а действовать грамотно, умно, то, глядишь, и обойдется.

– Ну так расскажи мне в подробностях про это «грамотно и умно».

Вместо ответа танкист достал из кармана замызганного комбеза неожиданно красивый портсигар с серебряными насечками и немецким орлом со свастикой на верхней крышке. Очевидно, трофейный. Раскрыв его, лейтенант достал две немецкие папиросы Rot-Handle (эксклюзив, однако!), протянув одну мне, и я машинально взял, не успев сказать, что не курю.

Между тем Терехин эффектно зажег свою папиросу трофейной же зажигалкой и прикурил мне, не без бахвальства заметив:

– От пленного немецкого экипажа досталась!

Я согласно кивнул и, делать нечего, затянулся. Все же неожиданное угощение взводным, да еще столь редким, можно сказать даже, элитным куревом было проявлением прежде всего доверия и признания меня как командира. Командира, с которым взводу Василия идти в бой и которому в этом бою подчиняться! Так что отказываться от угощения было бы ну так себе решением…

А папироска ничего, я даже вроде как и не закашлялся, мысленно перенесясь в совершенно другое время и место, где единственный раз в жизни курил, и курил по-цыгански. Или как там оно называется, когда табачный дым выдувают из губ в губы? В моем воспоминании это были тонкие, часто складывающиеся в ехидную усмешку губы, принадлежавшие довольно симпатичной, нравящейся мне девушке. И в тот особенно удачный для меня вечер наши губы встречались не только во время цыганской затяжки…

– Надо разведать место, участок атаки. Здесь хоть и степь, но ведь не идеально ровная: там промоина, здесь тянется неглубокий участок балки, там тебя кустарник маскирует… Короче, можно попробовать провести машину от одного укрытия к другому так, чтобы подобраться к фрицам поближе и одновременно не подставляться.

На бортах бревна закрепим, гусеницы мешками с песком все обвесим – худо-бедно, но первый выстрел если не остановят, так ослабят. Глядишь, и броня выдержит! Может, немцы и орудия свои самые сильные не сразу обозначат, поберегут. А может, сильнее «пятидесятки» у них ничего и не имеется! В любом случае выберем низинку, куда можно скатиться после выстрела, а из нее уже будем выползать да по одному-два снаряда в фрицев укладывать.

Предложение показалось мне довольно интересным, но я тут же нашел его слабые стороны:

– А если ближайшая низинка окажется на расстоянии в километр или больше от немецких позиций, тогда что?

Танкист пожал плечами:

– Попробуем найти другую. На худой конец, у нас в боекомплекте есть несколько шрапнельных выстрелов. Конечно, против укрытых в окопах эффект будет не самым сильным, но взорвется над огневой точкой – пулемет заткнет.

– Добро!

Я решительным жестом отбросил окурок под ноги, старательно его притоптав, после чего обратился к Терехину:

– Тогда пошли разведывать!

Разведка у нас заняла часа три, благо, что комполка меня хотя бы не торопил криками «давай-давай!» и «только вперед!». Хотя, переговорив со мной после рекогносцировки, очень убедительно «рекомендовал» ускориться. На что я, конечно, ответил утвердительно…

В сторону высоты действительно тянется балка, одна из размытых весенними ручьями, питающими в марте речку Орловку. Танки по ней не пройдут, а пехота может приблизиться к позициям противника метров на триста. Вот только выход с нее наверняка заминирован, да и боевое охранение со скорострельной «косилкой» обязательно выставлено, минометы, небось, пристреляны… Но балка заросла высоким кустарником и деревьями, тянущимися и по ее границам. В тени их так и не выгорела высокая степная трава. Так что танки мы решили провести под укрытием зеленки, друг за другом, усилив лобовую броню все теми же гусеницами, мешками с песком и бревнами.

Низину для относительно безопасной стрельбы по немецким огневым точкам Василий также подобрал. Пусть не за семьсот метров, а где-то за восемьсот пятьдесят, но все же огнем поддержать танкисты нас смогут.