Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Шло крупное наступление наших войск северо-западнее Сталинграда и здесь на юго-западе. Предстояло что-то небывалое, грандиозное для наших войск. Немцы, румыны отступали. Наши наступали крупными силами на большом пространстве. Не началось ли, наконец, изгнание врага с нашей территории? В добрый час! Наши овладели Абганерово и наступают на Аксай.

Враг бросал военную технику и в панике бежал. Перед нашей бригадой в основном румынские войска. Впервые за войну увидел колонны военнопленных — румынских солдат и офицеров, которых гнали на восток наши автоматчики. Жалкое зрелище. Обросшие, замерзшие вояки, укутанные поверх шинели одеялами, плащами, с полотенцами вокруг шеи и на голове. Кто их сюда звал, на что рассчитывали?

Ночь провели на улице, грелись у костров, не соблюдали светомаскировку. Пытались забраться в уцелевшие дома, но они были забиты другими частями и нас не пускали.

Только и разговоров об успешном наступлении наших войск. Мимо проходили все новые части. В воздухе наша авиация. Много трофеев. Здорово, здорово! Наконец началось!

— Пошли к Саркисяну, погреемся, — позвал меня Ген.

— Там полно у него в летучке и курят. Лучше уж на улице.

— Только проснулся. Обитатели ее на работе. Просил зайти.

Мы зашли в летучку к Саркисяну. Топилась железная печка в углу. Жарко было. Сидел без гимнастерки. Уселись, расстегнули шинели, сняли шапки.

— Отметить надо успешное наступление наших войск. Как думаете?

— Есть чем отметить? — спросил Ген.

— Найдем. Раз доктор к себе не приглашает, решил позвать к себе.

Достал банку с консервами, алюминиевые кружки поставил. Налил какую-то жидкость.

— Не отравишь нас в такой торжественный момент?

— Ручаюсь, что все будет нормально, пробу уже снимал.

Нарезал хлеб прямо на столе, намазал три куска мясной тушенкой и сказал:

— За успешное начало и еще лучшее продолжение. Успешное наступление имею в виду. Может, это и будет началом изгнания врага с Кавказа, твоей, Саша, Украины, твоей Белоруссии, — повернулся он ко мне.

— За успешное наступление! — поддержали мы.

Саркисян заметил, что медсанвзвод здесь в Плодовитом. Проведал ли я своего симпатичного доктора, поинтересовался он.

— Был я вчера, виделся, поссорились.

— Чего? Дружить надо, любить надо друг друга, а он — поссорился.

Я им рассказал, что Зоя уедет в тыл и по какой причине и что Майе сказал, что я ей мог бы помочь в этом смысле.

— Молодец, доктор, далеко пойдет, — заметил Ген.

— Пошляк! Как мог предложить это женщине, не пребывая с ней в любви.

— Не знаю, люблю ли я ее, но я бы во всем помог ей. Если бы попросила или намекнула — я бы женился на ней.

— Об этом женщина не просит. Достойная и уважающая себя женщина. А она достойная женщина!

— Согласен, и я ее очень уважаю, а ко мне у нее, видимо, просто товарищеское отношение.

— Не говори. Она мне когда-то палец перевязала и, узнав, что я из роты технического обеспечения, очень заинтересовалась тобой и такой теплый привет передавала. Это был интерес больший, чем товарища. Я-то знаю!

И добавил:

— Сейчас ты обидел ее. Извиняться надо. Женщине в наших условиях трудно приходится. Все смотрят на нее как на предмет удовольствия. И таких много вокруг, на каждом шагу. Ей нужно другое отношение: защита, забота, преданность. Такого может полюбить. А так ты, как все, — кобель.

— Вам могу вот что сказать. Ее добивался Максимов, начальник политотдела. Сразу очень настойчиво. Она устояла, сказала ему, что не пойдет на близость, что у нее есть жених, которому обещала и будет ждать. Когда я узнал об этом, то предложил ей заявить, что она моя жена, то есть предложил ей заключить фиктивный брак, даже зарегистрироваться предложил, и Максимов ее оставил бы в покое. Она признательна мне, но сказала, что будет бороться сама. Он стал к ней очень мягко, уважительно относиться и ждет, что она изменит решение. Вот какое ее положение.

— Да, ситуация. Если ты тогда оказался джентльменом с большой буквы, то сейчас подлость допустил. Не простит она тебе.

— Драматизируешь, Саркисян. Ничего страшного не произошло, — заметил Ген.

— Ай, тонкости души не понимаете. Грубыми солдатами стали. Дай бог, чтобы все у тебя, доктор, наладилось. Хорошая она женщина. Выпьем еще по капле. За женщин, жен наших, матерей, сестер. Мужества им и стойкости и дождаться своих!

Выпили еще по одной, и я поторопился уйти. Надо было снимать пробу с ужина.

Спал я под луной в кузове грузовой машины вместе с Николаем Манько поверх имущества. Сняли сапоги и шинели, накрылись одеялами, плащ-накидками, как-то согрелись и хорошо поспали на этот раз.

Понедельник, 23 ноября 1942 г. Аксай.

После завтрака мы выступили в направлении Абганерово и еще дальше — в район боевых действий бригады. Очень хотелось увидеть Майю, извиниться. Только закончили погрузку раненых на санитарную машину. Готовились эвакуировать их. Возле машины стояли Гасан-Заде, Майя, Шепшелев. Поздоровался со всеми, подошел к Майе и сказал ей:

— Вы мне нужны на минутку, можно?