Сталинградский рубеж

В таком составе (часто - с участием также Камынина, если он находился на КП, начинжа Ткаченко и других товарищей, чье присутствие оказывалось необходимым) мы обсуждали обычно в этот час итоги дня и положение армии, обменивались мыслями о том, чего можно ждать ночью и завтра от противника и что следует сделать нам. Затем командующий окончательно определял задачи соединений, и приказ или боевые распоряжения отправлялись в войска.

В тот день наиболее напряженные бои вела группа Горохова.

Накануне, 17 ноября, гитлеровцы, не предпринимавшие почти две недели крупных атак против нашего изолированного северного форпоста, еще раз попытались ликвидировать его. Что цель врага именно такова, подтверждали показания захваченных пленных. При этом в отличие от прошлых попыток покончить с Северной группой, когда атаки велись одновременно с разных направлений, на сей раз удары частей своей 16-й танковой дивизии противник сосредоточил на ограниченном участке в районе поселка Рынок. Там оборонялись батальоны старшего лейтенанта В. Я. Ткаленко и капитана А. Г. Графчикова, но основной вражеский натиск пришелся на позиции Ткаленко. Батальон Ткаленко поддерживали артполки, стоявшие за Волгой, и корабли флотилии. Однако усилить за счет других участков боевые порядки пехоты полковник Горохов не мог. На передний край были посланы последние резервы - разведчики, саперы, личный состав тыловых служб.

Положение создалось трудное. Немцы продвинулись в поселке Рынок, а их танки прорвались долиной Сухой Мечетки до берега Волги. Но реализовать свой замысел до конца гитлеровцы не смогли. Встречая стойкий отпор, их натиск постепенно слабел. И 18 ноября группа Горохова контратаками уже начала выбивать фашистов из захваченных кварталов поселка.

Тревожиться за северный участок мы, однако, не переставали. К исходу того дня в двух оборонявшихся там бригадах оставалось 1220 штыков - меньше чем когда-либо с тех пор, как они были отрезаны от главных сил армии. Переправить же с левого берега маршевое пополнение мешал ледоход. Приходилось к тому же жестко экономить боеприпасы: расход патронов и гранат не восполнялся тем, что сбрасывали самолеты. В какой-то мере выручал сбор боеприпасов, своих и немецких, в собственном расположении - в поисках их обшаривались пядь за пядью места боев, переходившие в разное время из рук в руки.

Мы не могли еще знать, что атаки, отбитые 17-18 ноября, окажутся для Северной группы последним натиском врага. И что совсем скоро, намного раньше остальной нашей армии, она соединится с войсками Донского фронта.

Почему гитлеровцы тогда, буквально накануне нависавшей над ними катастрофы, навалились именно на группу Горохова? Не потому ли, что видели в нашем северном участке за Мечеткой исходную позицию для развертывания каких-то активных действий советских войск, которые стремились упредить? И ведь не где-нибудь, а здесь они продолжали держать части единственного в армии Паулюса танкового корпуса...

Этот факт, думается, уже сам по себе может служить свидетельством того, в каком заблуждении пребывал противник относительно направлений готовившихся с нашей стороны ударов. Ввести опытного врага в такое заблуждение - немалая военная удача. Вероятно, наряду со многим другим, что оставалось вне моего поля зрения, на это могли "сработать" и латошинский десант, и та контратака, которую командование фронта организовало с рубежей Северной группы 11 ноября.

Возвращаюсь, однако, к вечеру 18-го. Что касается дивизии Людникова, то ее положение, оставаясь тяжелым, стало, по крайней мере, ясным. А бывало за минувшие дни и гак, что штаб армии не имел о ней никаких конкретных сведений. Телефонный кабель гитлеровцы перерезали, рация штадива выходить в эфир перестала - сели батареи.

В ночь на 16 ноября политрук Михаил Зуев из редакции дивизионной многотиражки, хороший спортсмен, доплыл, расталкивая шугу, до острова Зайцевский (ни одной лодки в расположении 138-й дивизии не оказалось) и передал оттуда по телефону донесение комдива. Полковник Людников докладывал: дивизия продолжает отбивать атаки превосходящих сил противника на прежних рубежах. Но из грузов, которые сбрасывали ей прилетавшие из-за Волги У-2, мало что попадало по назначению: слишком узка была полоска берега, где держались наши бойцы, а спуститься пониже самолетам не давал вражеский огонь. За первую ночь их работы дивизии досталось всего четыре пакета с продовольствием и четыре с боеприпасами, остальные попали к немцам или в Волгу.

Комдив резко сократил дневной паек. Но особенно нужны были патроны и гранаты. Часть бойцов ужо воевала трофейным оружием, боеприпасов к которому тоже было в обрез. Не хватало медикаментов, перевязочных материалов - число невывезенных раненых доходило до четырехсот.