Сталинградский рубеж

Чувствовалось, что командарм остро переживает угрозу расчленения армии. День ото дня Антон Иванович мрачнел, да и было от чего. Но держался он все с тем же, словно подчеркнутым, спокойствием, которое бросилось мне в глаза при первой встрече с ним в Карповке.

Числясь заместителем командарма, я фактически начал исполнять и обязанности начальника штаба. Камынина командующий послал в группу Горохова — необходимо было, чтобы кто-то из управления армии на месте оценил обстановку за северной окраиной Сталинграда, познакомился с бригадами, поставленными туда непосредственно командованием фронта.

Разумеется, я предпочел бы побывать на правом фланге сам. Тяжко сидеть на КП, когда ты зрительно не представляешь большой и важный участок переднего края, не знаешь в лицо ни командиров, ни начальников штабов обороняющихся там частей. Но командарм считал, что отлучаться мне не время, и, вероятно, был прав.

Как назло, все чаще подводила связь. Проводную непрестанно выводили из строя бомбежки. То одна, то другая дивизии подолгу не откликались и на вызовы по радио. Направленцы оперативного отдела были постоянно в разъездах — приезжали, докладывали и снова отправлялись в войска. Однако доставленные ими сведения иной раз устаревали раньше, чем мы успевали нанести их на карту.

При всех трудностях со связью 2 сентября, когда мы только что отошли на внутренний обвод, со мною — во второй уже раз, но и в последний до конца Сталинградской обороны — сумел соединиться по ВЧ начальник штаба 64-й армии Иван Андреевич Ласкин.

Разговор шел о стыке между нашими армиями, о том, как его укрепить. Локтевой контакт поддерживался, но сил в том районе было маловато, а особенно — огневых средств. Я обрадовался, услышав от Ласкина, что командарм 64-й генерал М. С. Шумилов решил перебросить туда кое-что с другого своего фланга, где стало полегче. «Вот за это спасибо!» — вырвалось у меня от души.

Вообще к 64-й армии, нашему соседу слева, мы питали самые теплые чувства. Эта армия пережила в августе немало тяжелых дней, особенно в последних числах, когда враг прорвался у станции Абганерово. Однако главный итог августовских боев в ее полосе состоял в том, что она все-таки остановила танковую армию Гота, не дала ей завладеть приволжскими высотами у Красноармейска и ворваться в Сталинград с юга.

К началу боев на внутреннем оборонительном обводе перед фронтом 62-й армии и правым флангом 64-й было выявлено (считая и второй эшелон) до восемнадцати неприятельских дивизий — пехотных, моторизованных, танковых. В их числе на картах разведотдела значилось много старых кадровых немецких дивизий — 71, 94, 295-я и другие. Какую-то долю этих сил еще могли оттянуть своими контрударами наши правые соседи за коридором, какую-то долю сковывала 64-я армия. С остальными предстояло иметь дело нам.

В стрелковых частях 62-й армии насчитывалось 33 тысячи штыков. Наиболее боеспособные, самые полнокровные части находились на правом фланге. В выдвинутых туда трех свежих бригадах (к упоминавшимся уже 124-й и 149-й командование фронта добавило 115-ю отдельную стрелковую бригаду полковника К. М. Андрюсенко) было больше людей, чем в семи-восьми номинальных дивизиях, на которых пока держалась оборона центрального участка внутреннего обвода.

Вопрос об усилении центра или левого крыла за счет правого не вставал: на правом фланге еще 23 августа враг прорвался к городу, и свежие бригады прикрывали непосредственно Тракторный. Кроме того, на правом фланге важно было удержать орловский выступ — самые западные наши позиции в районе речки Орловка (приток Мокрой Мечетки) и одноименного селения, единственный в полосе армии участок, где наши войска не отводились на линию внутреннего обвода.

Выступ, оставшийся в наших руках благодаря активным действиям группы генерала Штевнева (хотя она и не смогла перерезать с юга неприятельский коридор), мешал фашистским войскам, находящимся севернее Сталинграда, сомкнуться с теми частями, которые атаковали нас с запада. Выступ представлял также выгодный плацдарм, с которого в благоприятный момент (такая задача отнюдь не снималась) можно было двинуться навстречу частям Сталинградского фронта, атакующим неприятельский коридор с другой стороны.

Из штаба фронта вновь и вновь подтверждали: подкрепления из тылов идут. Правда, об их численности и сроках прибытия долго не было известно ничего определенного. Наши старые дивизии пополнялись пока сталинградскими ополченцами.

Помню, как в одну из ночей на позиции за Дар-горой отправлялся сводный рабочий батальон — около 900 бойцов, вооруженных автоматами, поднятыми со дна Волги (баржа, на которой их доставляли, была потоплена при бомбежке).

Помню, как посылались на особенно трудные участки экстренно мобилизованные сталинградские коммунисты и комсомольцы. Вот и сейчас лежит передо мною текст короткого постановления Городского комитета обороны от 29 августа: «Считать необходимым в течение 5-10 часов мобилизовать тысячу коммунистов на фронт».