Сталинъюгенд

Необходимость исключить обвинение Вано в халатности при передаче оружия третьему лицу – по бытовой статье сын члена Политбюро был неподсуден – сильно мешала начследу. Лишившись столь мощного аргумента, в любом другом деле автоматически приобретавшего статус решающего, Влодзимирский не получил никакой компенсации. Не считать же таковой возможность использовать оплошность Вани впоследствии, когда «наверху» посчитают, что пришло время заваливать самого Микояна.

Правда, начслед попробовал сопротивляться и на следующий день ещё раз обратился к Меркулову с челобитной по поводу «вальтера». Он утверждал, что можно трактовать его передачу Шахурину как реальный акт вооружения тайной организации. Услышав оригинальную версию, нарком задумался и, видимо, проникся идеей. По крайней мере глаза у него на миг заискрились. Но, подумав, он с сожалением отверг предложение – совсем не стыковалось, что, например, сегодня Ваня вооружил организацию с целью свержения советской власти, а назавтра пистолет использовали для бытового преступления, приведшего к обезглавливанию организации.

Однако Влодзимирский был совсем неглупым человеком. Когда жизнь заставила, его мозги послушно зашевелились. В добытых бумагах имелись протоколы «тайной организации» и пикантный дневник её погибшего руководителя. И если дневник играл для следствия больше информативную роль, то протоколы оказались реальным фактическим материалом – ниточкой, потянув за которую можно попробовать размотать клубок хорошо законспирированной в недрах 175-й школы антигосударственной группировки.

Для того чтобы эта группировка материализовалась, Влодзимирскому, Сазыкину и Румянцеву предстояло сделать большую и сложную работу. По восходящей степени значимости полученных результатов она заключалась в следующем.

Требовалось найти свидетелей и получить от них показания, со ссылками на конкретные факты, из коих бы следовало, что члены «тайной организации» – как минимум, антисоветски настроены, а как максимум – что-то замышляли против родной власти. Учитывая широкий круг информаторов, существовавший в среде, окружавшей «Четвёртую Империю», эта задача казалась вполне осуществимой.

Также предстояло добиться, чтобы сами участники сознались в антисоветских мыслях, которые могли выражаться и в преклонении перед фашистской атрибутикой; и в желании иметь собственную организацию, отдельную от советской власти; и в намерении со временем проникнуть в руководящие органы страны, чтобы изменить существующий строй. Хотя изобличающие школьников протоколы не подписали оставшиеся в живых, Влодзимирский надеялся, что Шахурин всё-таки согласовал их с «подчинёнными» и не довёл дело до конца лишь по техническим причинам. В этом случае семь детей не смогли бы одинаково соврать, и на очных ставках следствие без труда получило бы нужные признания.

А главная удача выпадала на долю чекистов, выясни они, что действия школьников направлял или знал о них кто-то из взрослых. Тогда бы задание товарища Сталина, в основном по этой причине потребовавшего провести тщательное расследование, было бы выполнено с блеском.

Очень важным представлялось понять, почему Вождь поставил перед НКГБ столь жёсткие рамки – это делалось явно неспроста. Узнав причину, Влодзимирский надеялся, маневрируя, попытаться изменить мнение Хозяина и добиться стандартных условий, при которых дело победно завершится после первых же щелчков по лбам маменькиных сыночков.

Следствие между тем продолжалось. Его никто не останавливал. Не получив сверху специального указания-разрешения на допросы и аресты обвиняемых, а также на допросы свидетелей из числа неприкасаемых, комиссар госбезопасности вынужденно действовал в тесных для него рамках тихого сбора предварительной информации и допросов свидетелей из простых: охраны, учителей, хозобслуги и прочих, естественно, с обязательствами о неразглашении.

К нему также поступала информация от служб, занимавшихся прослушиванием бесед в окружении обвиняемых. К сожалению, содержание разговора друзей в Нескучном саду оставалось пока неизвестным, но мало-помалу общая картина событий переставала быть тайной. Без радости начслед понял, что на имеющемся материале громкое дело, на которое он так надеялся, заполучив в свои руки папку с документами «Четвёртой Империи», с наскока не получится.

Такое положение расстроило, поскольку в сознании чекиста 58-я статья УК РСФСР уже давно плакала по «императорам». Вместо этого, вплоть до высочайшего указания, Влодзимирский непривычно осторожно собирал по крупицам материал и укладывал полученные факты не в причудливый, однозначно обвинительный узор собственного изготовления, а в более или менее реальную картину происшедших событий.

Такая рутина мучила начследа.

Прошла неделя.