Сталинъюгенд

«… Всякая попытка подготовить достойного преемника неизбежно приведёт к несовместимым противоречиям. Чтобы строить Государство, мне нужны подконтрольные, трусливые и полностью управляемые исполнители… Двадцать лет я потратил на создание такого окружения. Пришлось расчищать Авгиевы конюшни. Сколько жидо-большевистских вождишек, сколько заносчивых и возомнивших о себе людишек пришлось устранить! И ведь всё это делалось параллельно с самим строительством Государства!… Кто бы ещё за пятнадцать лет мог возвести на развалинах царской России такого исполина? НИКТО и НИКОГДА! Кто после войны будет определять судьбу мира?… Советский Союз и паршивая Америка. Другими можно пренебречь. А на кого оставить страну потом?… Вокруг — одни механические исполнители. Только Лаврентий имеет кое-какие задатки творца, но он до моей смерти не доживёт. Его тоже придётся со временем убрать. Иначе он расправится со мной… Мир меняется. Мой наследник будет уже не таким, как я. Но в изменяющемся мире, ему придётся находить единственно верные шаги для упрочения завоёванного мной!… Боже, как разрешить неразрешимый вопрос, как воспитать преемника, который продолжит Дело и не уничтожит меня до естественной моей смерти?! Одному человеку можно верить до конца — сыну. Но Василий никуда не годен. Никчемный человек. Да и не подразумевает под собой моё Государство никаких династий. История показала, что династической власти пришёл конец. А сам собой нужный кандидат после моего ухода не появится. Выхода нет… Это тот вопрос, который всегда придётся откладывать "на потом"… Вот кого надо начать готовить — Шахуриных! И, может, со временем они заменят меня коллективно… на противовесах».

Он снова вернулся мыслями к уголовному делу. Открыв ящик стола, достал конверт и вынул из него письмо Софьи Шахуриной.

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Я обращаюсь к Вам, как к Последней Инстанции, где надеюсь найти справедливость.

В нашей семье произошло страшное несчастье: мой сын, ученик седьмого класса 175-й школы, Володя Шахурин, получил от своего приятеля Вано Микояна пистолет и застрелил из него одноклассницу Нину Уманскую, а потом покончил с собой.

Конечно, сын совершил непоправимый поступок. Он был ещё совсем несмышлёным мальчиком и не отдавал отчёта в своих действиях. По-видимому, причины, толкнувшие его на такой необдуманный шаг, вызваны характером. Он сильно увлёкся Ниной Уманской и обладал неустойчивой нервной системой.

Но я глубоко убеждена, что на его действия повлияли и внешние причины.

Их две. Во-первых, поведение Вано Микояна, спровоцировавшего действия сына путём передачи в его руки оружия. Во-вторых, поведение Володиных одноклассников, которые своим отношением к моему сыну вызывали в нём желание совершить какой-то неординарный поступок.

Я думаю, что многое станет ясно из прочтения дневников сына, изъятых у нас при обыске.

Дорогой Товарищ Сталин! Пожалуйста, помогите разобраться в этой ситуации и организовать тщательное расследование причастности одноклассников моего сына к его гибели. Заранее благодарю, дорогой Иосиф Виссарионович, за то, что Вы нашли время ознакомиться с моей просьбой.

Ваша Софья Шахурина

Естественно, Сталин видел всю нелогичность аргументов убитой горем женщины, но письмо кричало и требовало расследования, и становилось, таким образом, лишним аргументом это расследование провести — провести очень тщательно.

«Кашу маслом не испортишь», — решил «шеф-повар» и приложил письмо Софьи Мироновны к уголовному делу.

Закипало раздражение: