Сталинъюгенд

— А кинозал где?

— Вместе с бильярдной. В одном помещении.

— А кто кино крутил?

— Дядя Саша. Киномеханик.

— Расскажи мне про него в деталях.

— А что рассказывать?

— Всё… Молодой или старый, простой или начитанный, о чём говорил?

Петя понял, что следователя интересовало окружение Шахурина, но киномеханик не оставил в памяти сколько-нибудь характерного воспоминания.

— …Обычный мужчина, лет, наверное, тридцати пяти.

— Он комментировал во время показа?

— Может, и комментировал, только я не обращал на это внимания.

— А Софья Мироновна как с ним разговаривала?

— Как с обслугой — она на даче хозяйка.

— Ты видел в кинохронике «Гитлерюгенд»[15]?

— Да.

— Ну и как тебе?

— Обыкновенно. Мне, правда, нравилось, что у них форма военная, и Володе тоже.

— А как киномеханик на такие кадры реагировал?

— Я не помню.

— Петя, с тобой очень легко говорить. Ты рассудителен и наблюдателен. Ты можешь нам помочь, и это сразу изменит отношение и к тебе, и к твоим друзьям. Ты, наверное, один из всех общался с человеком, которого мы подозреваем. Вот видишь, как я откровенен?… У нас есть серьёзные основания думать, что именно киномеханик оказывал воздействие на Володю. Такое допускает и Софья Мироновна. Подтвердишь это мнение?

— Гражданин следователь. Я с радостью вам помогу — расскажу, что помню, но, Лев Емельянович, я же не должен наговаривать на человека. Он при мне ничего такого не говорил, чтобы можно было подумать о его антисоветских настроениях.

— А нам ты доверяешь?

— …

— Почему молчишь?

— А что мне надо ответить?

— Я, кажется, задал тебе очень конкретный вопрос?

— …Доверяю.

— Ладно, Петя, иди в камеру и поразмышляй. Мне будет очень неприятно, если придётся в тебе разочароваться, особенно потому, что нам вскоре предстоит крайне важный разговор, в котором ты заинтересован больше нас. Ну что, согласишься помочь советским органам государственной безопасности?

— …Постараюсь.

* * *

Версию о киномеханике следствие проверяло в рамках работы по линии семьи Шахурина. Информацию о ней собрали обширную, но крайне скудную с точки зрения вопросов, интересовавших Влодзимирского. Чекисты теперь знали всё о наркоме авиационной промышленности и его близких. Им стало известно, как часто супруги исполняют семейный долг, какими болезнями болеют и какими эпитетами награждают друг друга при ссорах. Не было тайной, как каждый из них любит проводить время на унитазе или в ванной, сколько нарядов шьёт Софья Мироновна ежемесячно, каковы взаимоотношения Шахуриных с многочисленными родственниками, предана ли Алексею Ивановичу жена… К счастью для наркома, среди огромного количества разнообразных свидетельств, не нашлось одного, главного, о нелояльности.

Правда, возле Шахуриных оказался один человек, киномеханик Александр Корнелюк, в чьей биографии имелись не то что какие-то криминальные моменты, типа непролетарского происхождения или родственников из кулаков, но наличествовали некие размытости — его родители проживали в Сумах, на территории, занятой немцами. Этого, конечно, не было, когда Корнелюка принимали работать на госдачу, естественно, проведя перед этим тотальную проверку в первом отделе, вплоть до анализа кала, но… надо же было его предкам думать двести лет назад, прежде чем селиться в таком ненадёжном, не застрахованном от гитлеровской оккупации месте.

Поэтому и прокачивали несчастного киномеханика на тот маловероятный случай, если сверху затребуют чью-то взрослую голову из простых. Одновременно хотели увидеть реакцию Пети Бакулева на предложение оговорить невинного человека.

* * *

Лёнька Реденс воспринял арест философски. Оказавшись на Лубянке, он с огромным интересом изучал техническое устройство тюрьмы и, как прирожденный технарь, проникся уважением к её устроителям, создавшим превентивную систему изоляции, откуда невозможно сбежать, даже подкупив стражника.

Тщедушный сосед по камере с невыразительным лицом носил чем-то созвучную с Лёниной фамилию — Редько, и страдал расстройством мочеиспускания. Всякий раз, когда писал, он подолгу стоял над парашей, тужился и морщился, по капелькам выдавливая из себя почти бесцветную жидкость.

Со слов Редько, работал он киномехаником в правительственном доме отдыха «Морозовка». Лёня не знал, что этот человек имеет вредную профессию. По крайней мере с точки зрения НКГБ, если судить по пристальному вниманию органов к киномеханику Шахуриных.

У наседки-киномеханика что-то там загорелось во время показа фильма большим шишкам, и начался пожар, который еле потушили. Были и жертвы — замнаркома финансов подтравился угарным газом и попал в больницу. За такой неудачный показ сосед и «сидел» под следствием. Из-за поведения сокамерника эта история не вызвала у Лёньки большого доверия. Глядя на то, как Редько исчезал на ночные допросы и, возвратившись, даже для вида не имитировал дневной сон, Реденс сделал вывод, что сосед находился в камере на работе.