Сталинские войны: от мировой войны до холодной, 1939–1953

«Должны ли поляки встать на путь установления диктатуры пролетариата? Нет, не должны. В этом нет необходимости. Более того, это будет вредно. Для поляков, как и для других стран восточной Европы, результаты войны открыли лёгкий, бескровный путь развития – путь социально-экономических реформ. Как результат войны возникла в Югославии, Польше, Чехословакии, Болгарии и других странах восточной Европы новая демократия, особая разновидность демократии… более полная демократия.

Это касается экономики так же, как и политической жизни страны. Эта демократия привела к экономической трансформации. В Польше, например, новое демократическое правительство осуществило аграрную реформу и национализацию крупной промышленности, и это полностью достаточная база для дальнейшего развития в социалистическом направлении даже без диктатуры пролетариата. В результате этой войны коммунистическая партия изменила свой взгляд, изменила программу».

В сентябре 1946 года Сталин советовал болгарским коммунистам сформировать трудовую (лейбористскую) партию:

«Вы имеете объединение рабочего класса с другими трудящимися массами на основе минималистской программы; время максималистских программ ещё придёт… В сущности партия будет коммунистической, но вы будете иметь широкую базу и лучший образец для настоящего времени. Это поможет вам достичь социализма другим путём – без диктатуры пролетариата. Ситуация меняется радикально, в сравнении с нашей революцией. Необходимо применять другие методы и формы… Вы не должны бояться обвинений в оппортунизме. Это не оппортунизм, но приложение марксизма в сложившейся ситуации».

В приведённой ремарке Сталин существенно пересмотрел универсальное обоснование советской модели революции и социализма. В этом не было ничего нового и удивительного. Коммунистическое движение меняло свои взгляды и идеи по этим фундаментальным вопросам и раньше. Когда в 1919 году был основан Коминтерн, коммунисты ожидали, что революция, подобная большевистской, пронесётся по всей Европе.

Когда этого не случилось, стратегия и тактика коммунистической революции были переосмыслены, и адаптированы для усиления роли, и влияния коммунистов внутри капиталистической системы. С самого начала это была тактика адаптации, выглядевшая, как часть подготовки для окончательного захвата власти, когда произойдёт революционный кризис капитализма. Но революция всё более откладывалась, политика роста политического влияния коммунистов внутри капиталистической системы начала себя изживать.

В 1930 году приоритет борьбы с фашизмом привёл Коминтерн к более позитивному взгляду на достоинства буржуазной демократии. Он стал считать, что демократические антифашистские режимы сыграют переходную роль в борьбе за социализм. От этого было совсем недалеко до перехода к стратегии военного времени, к антифашистским национальным фронтам, организованным на широкой социальной и идеологической основе, и, затем, к послевоенной перспективе новой демократии, и народной демократии.

Но какова была дистанция от отправной точки, новой демократии, до цели? Что должно было прийти после новой демократии, когда и как? К чему будут стремиться коммунисты, строя советское общество, не используя брутальную диктатуру пролетариата, как это произошло в случае Советов? В одной из бесед с поляками Сталин напомнил им, что в СССР диктатура была недолгой и сменилась советской демократией (как декларировала новая советская конституция 1936 года).

Согласно Ракоши, венгерскому коммунистическому лидеру, в 1945 году Сталин сказал ему, что принятие партией на себя всей полноты власти в Венгрии можно ожидать через 10-15 лет. Очевидно, Сталин имел ввиду под этим длительный, медленный переход к социализму и демократии советского типа. Этот переход должен был быть мирным, и должен быть достигнут путём демократических реформ, а не революционным переворотом. Но было ясно, что будет, если западный стиль демократии – парламент, партии, свободные выборы, наличие оппозиционных политиков, будет упорствовать при этом переходном режиме, и как долго это будет происходить.

Это поведение означало также, что в конце второй мировой войны Сталин, бывший уже в возрасте за шестьдесят, не мог рассчитывать увидеть при жизни результат длительного эксперимента с народными демократиями. Возможно здесь, в значительной мере, сыграла роль неопределённость стратегической перспективы. Народные демократии оказались коротким экспериментом, и новые режимы, поддержанные Сталиным, не долго сохраняли демократический характер.