Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

То, что на некоторых заводах, например, если взять Коломенский завод... Сколько там тысяч рабочих? (Голос с места: тысяч тридцать). Членов партии сейчас имеется 1400 человек, а бывших членов и выбывших с этого завода и исключенных – 2 тысячи на одном заводе. Как видите, такое соотношение сил: 1400 членов партии – 2 тысячи бывших членов на заводе. Вот все эти безобразия, которые вы допустили, все это вода на мельницу наших врагов... Все это создает обстановку для врагов и для правых, для троцкистов, и для зиновьевцев, и для кого угодно. Вот с этой бездушной политикой, товарищи, надо покончить».

Сталин прямо обвинил партийных руководителей хрущевского, постышевского, косиоровского типа, осуществлявших массовые чистки и исключавших сотни тысяч коммунистов из партии, в том, что они «искусственно плодят количество недовольных и озлобленных и создают, таким образом, троцкистам резервы». Он требовал прекращения «революционного» экстремизма.

Резко осуждая массовые исключения из партии рядовых коммунистов, Сталин вместе с тем предостерегает от выдвижения на руководящие должности людей «безотносительно их политической и деловой пригодности».

Он указал на карьеристическо-местнические настроения, культивируемые в среде партийной номенклатуры. Когда «чаще всего подбирают работников не по объективным признакам, а по признакам случайным, субъективным, обывательски-мещанским. Подбирают чаще всего так называемых знакомых, приятелей, земляков, лично преданных людей, мастеров по восхвалению своих шефов

».

В качестве примера он привел первых секретарей компартии Казахстана Мирзояна и Ярославской области Вайнова. «Первый, – говорит Сталин, – перетащил с собой в Казахстан с Азербайджана и Урала, где он раньше работал, 30-40 «своих» людей и расставил их на ответственные посты в Казахстане. Второй перетащил с собой в Ярославль из Донбасса, где он раньше работал, свыше десятка тоже «своих» людей и расставил тоже на ответственные посты. Есть, стало быть, своя артель у товарища Мирзояна. Есть она и у товарища Вайнова».

Реальным содержанием этой части выступления явилось то, что Сталин начинал войну с местническим и ведомственным партийным бюрократизмом, создающим групповщину и стиль интриг в верхних эшелонах руководства.

Он указывает: «Понятно, что вместо ответственных работников получается семейка близких людей, артель, члены которой стараются жить в мире, не собираясь обижать друг друга, не выносить сора из избы, восхвалять друг друга и время от времени посылать в центр пустопорожние и тошнотворные рапорта об успехах».

Эта фактическая узурпация власти на местах и в звеньях государственного аппарата групповыми кланами «старых большевиков» привела к образованию полуфеодальных княжеств со своей знатью и челядью. В таких условиях центр утрачивал контроль и терял способность воздействия на партию, что приводило к крупным ошибкам в политике.

В качестве примера он напомнил об извращениях периода коллективизации, когда «делали очень прозрачные намеки: если ты против коллективизации, значит ты против Советской власти

». Следствием этого, говорит он, стало создание мнимых колхозов, существовавших только на бумаге. «Эта болезнь, – отмечает Сталин, – была общая, каждая область была заражена этой болезнью в большей или меньшей степени».

Умонастроения такого рода имели место у многих присутствовавших на пленуме, бывших участников «съезда победителей». Его критика была обращена к Варейкисам, Хатаевичам, Шеболдаевым, Постышевым, Косиорам, Балицким, Икрамовым, Криницким и другим «героям» коллективизации.

Чтобы покончить с господством местнической групповщины, Сталин требовал установления двойного контроля над партийными руководителями – сверху, со стороны вышестоящих органов, и снизу, со стороны масс.

Сталин стремился найти ту золотую середину, которая не дает партии превратиться в кастовый орден «неприкасаемых» и не позволяет потерять связей с тем монолитом страны, каковым является народ. Его призыв к необходимости связи с массами не был риторикой.