Стальной Лев Революции. Начало

Одет он был странно. Совершенно старомодный костюм, жилетка, с цепочкой от часов, пристегнутой к пуговице. Такой фасон воротника рубашки я видел только на старых фото, а галстук такой я бы в жизни не одел, несмотря на то, что в одежде всегда был достаточно демократичен, засмеют. Человек вообще был похож на доктора Айболита из старого черно-белого фильма. Я и решил считать его доктором.

Пока я рассматривал этого человека, он осматривал меня. Посмотрел зрачки, покачал, вынутым из саквояжа молоточком, перед моим лицом, попросив проследить взглядом. При этом доктор все время приговаривал.

— Лев Давидович! Ну почему же Вы не позвонили? У Вас был сильнейший удар. Вы разбили голову. Вам надо лежать, отдыхать, а Вы уже вскочили! Не бережете Вы себя.

Доктор говорил добрым голосом, участливо заглядывая в глаза.

Наконец, взял мою руку, достал из жилетного кармашка настоящие часы на цепочке и начал считать пульс.

«Как он меня назвал? — подумалось мне в тот момент, — Лев Давидович? Всю жизнь был Иваном Васильевичем, а тут на тебе».

Сразу вспомнился фильм «Ширли-Мырли» и его главный герой — рецидивист Кроликов, который тоже на поверку оказался Изей Шниперсоном, а совсем не Кроликовым. Вслух же я сказал.

— Карл Иосифович, я хорошо себя чувствую. Голова практически не болит. Что произошло?

— Пути оказались разобраны, машинисту пришлось резко тормозить, Лев Давидович. В поезде несколько пострадавших и Вы в их числе. Вы что-нибудь помните?

— Честно говоря, не очень помню.

Я честно попытался что-то припомнить. Резко заболела голова. Вспомнить что-то, кроме того, что меня ударили чем-то тяжелым сзади, я не мог. Однако на периферии бродили какие-то мысли о совещании, но явно не мои.

«Или мои? И почему все-таки, Лев Давидович?» — вот так я подумал, но доктору сказал, решив его не расстраивать, что помню совещание, а потом удар и уже ничего не помню.

— Вот именно, — сразу обрадовался врач. — Вы проводили совещание, а тут машинист резко затормозил и Вы, не удержавшись, полетели спиной вперед и ударились затылком об угол шкафа. Сильно ударились. Меня срочно вызвали, я остановил кровь, перевязал Вас, Лев Давидович, и указал уложить в Вашем купе. Вы действительно себя хорошо чувствуете?

— Действительно хорошо, Карл Иосифович. Настолько хорошо, что сейчас попробую встать.

После моих слов, врач замахал руками и практически заверещал, что мне вставать нельзя, необходим полный покой, как минимум в течение нескольких дней и диетическое питание. Выслушав его, я совершенно неожиданно для себя рявкнул на доктора.

— Тихо, товарищ Дымкович! Работать Вы за меня будете?

После этих слов доктор как скис и уже не пытался противоречить, когда я начал вставать, только по-собачьи преданно смотрел в глаза и вздыхал. После того, как я поднялся на ноги и двинулся в сторону маленькой двери, доктор, аккуратно поддерживая меня под руку, пошел рядом.

Идя в уборную, про себя я думал: «Откуда же я его знаю, этого Дымковича?»

— Спасибо, Карл Иосифович. Дальше я справлюсь сам.

Я зашел в туалетную комнату, затворил дверь и двинулся к раковине, умываться.

Удивили меня явно бронзовые краны, которые были установлены на умывальнике. Сосредоточившись на их рассматривании, я открыл воду и уже собирался снять пенсне, для того чтобы умыться, но тут мой взгляд попал на зеркало.

Из зеркала на меня смотрел самый натуральный Лев Троцкий, такой, каким я его по фотографиям времен Гражданской войны запомнил. Несколько портила вид повязка на голове, но, несомненно, это был Лев Давидович.

Я закричал.

Потом ощупал себя, бросился к двери, передумал, бросился назад к зеркалу. Снова, увидев там Троцкого, опять вскрикнул, но уже тише.

«Черт возьми, это что же произошло? Я — Троцкий?»

Сознание не желало принимать этот факт. Я просто не верил своим глазам.

Зажмурившись, я сильно ущипнул себя за руку, после чего опять открыл глаза. Лев Давидович никуда не исчез и смотрел на меня из зеркала.

Я поднял правую руку, Троцкий в зеркале поднял левую. Я показал язык, потом скорчил рожу, потом повернулся боком. Тот, в зеркале, зеркально повторил все те же движения.

«Или я сошел с ума или все это действительно так и есть», — думал я.

Увлекшись историей, я начал много читать не только документальной или публицистической литературы, но и художественной тоже. Одним из жанров, который увлек меня, была альтернативная история. Там всегда кто-то, в какое-то время и куда-то попадал. Особенно часто упоминалось о различных механизмах-машинах, которые позволяли переслать человека или его сознание в прошлое. У меня такой машины времени вроде бы не было. Или была?

Я прислушался к своим ощущениям, Троцкий явно был частью меня и все те мысли, которые бродили на периферии мозга, были его мыслями. Именно он и подсказал мне имя доктора.

«Охренеть», — подумал я, после чего грязно выругался.

— И что же теперь делать? — спросил я свое, точнее Троцкого, отражение в зеркале. Отражение недоуменно развело руками и промолчало.