Читаем Стальной лев. Восток полностью

Стальной лев. Восток

На льду кишела масса людей, в которой перемешались все слои населения. Посмотреть на действо, кроме черни и солдат, пришло большое количество офицеров и чиновников, девиц из хороших семей и гимназистов, священников и дворян. Люди толклись в ожидании бесплатного развлечения. Со стороны это напоминало обычное зимнее гуляние на пруду. Народ катался с высоких, залитых водой, деревянных горок, сбитых прямо на льду. Развевались флаги и флажки. Тут и там сновали продавцы пирожков со всякой всячиной. Здесь же разливали горячий сбитень, глазели, показывали пальцами, воровали и побирались. Гуляли как всегда, с шутками и прибаутками. Некоторые выпивали и закусывали, кто-то, согреваясь на морозе, употреблял и натощак. На виселицы особого внимания никто не обращал, люди вели себя так, как будто привыкли к такому виду набережной, и со смехом показывали в ту сторону рукой.

При появлении пленных народ радостно завопил. Толпа подалась было в сторону плотины, но быстро отхлынула. Цепи солдат преградили путь. Пока пленники двигались по плотине с левого на правый берег Екатеринбургского пруда, на Гимназической набережной показались несколько автомобилей с господами офицерами. На мероприятие прибыл сам начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего Дмитрий Антонович Лебедев.

* * *

Раздалась команда. Приговоренных поставили на табуреты и накинули петли на шеи.

До места казни конвоиры сумели довести только тридцать семь человек, а всего виселиц установили около ста. Горшков со связанными за спиной руками стоял под «своей», со страхом смотря на волновавшееся внизу людское море. Немного ниже приговоренных на большой трибуне находилась группа офицеров. Один из них, видимо, самый главный, как раз о чем-то разорялся перед народом. Андрей не слышал слов этого человека, офицеры стояли спинами к приговоренным, да Горшков и не хотел его слушать. Он желал только одного — чтобы офицер говорил как можно дольше. Молодой человек страшно не хотел умирать. В какой-то момент ему стало стыдно за свою трусость, и пленник перевел взгляд на своих товарищей. Все они вели себя по-разному. Одни молча и злобно озирались по сторонам, другие молились, некоторые тупо и обреченно смотрели перед собой. Кто-то, Горшков не видел этого человека, плакал и просил милости, а истерзанному матросу не только связали руки, но и заткнули рот кляпом, опасаясь, что этот наговорит всякого в присутствии большого начальства.

Через какое-то время под виселицами появились священники. Они пришли целой процессией из большого собора, на башне которого виднелись часы. Попы торопливо, стараясь не смотреть обреченным в глаза, пробежались по Гимназической набережной, быстро выполнили необходимые ритуалы и удалились в сторону своего монументального храма. Здесь их пассы никто не ценил, поэтому и задерживаться сверхнеобходимого священники не стали. Андрей немного понаблюдал за суетой служителей церкви и перевел взгляд левее. На другой стороне пруда, за домами, стремилась ввысь колокольня какой-то церкви. Некоторое время красноармеец рассматривал изящный силуэт, а потом перевел взгляд на небо, гадая — есть ли на самом деле Бог или это все поповские выдумки?

На какое-то время шум толпы стих.

Внезапно раздался рев.

Наступила пауза.

Снова крики.

Опять слышен только свист ветра и чей-то хрип.

Гомон.

Тишина.

Хрип.

Вдруг справа раздался треск, и Горшков повернул туда голову.

Балтийский флот не собирался идти ко дну без последнего парада. По недосмотру ли подрядчика или по какой-то иной причине, перекладина не выдержала веса здоровяка-матроса и, треснув по всей длине, сломалась.

Толпа ахнула и затихла, жадно впитывая в себя происходящее.

Упавший, полузадушенный человек, с вылезающими из орбит глазами, хрипел и дергался, пытаясь сделать что-то.

— Чего таращитесь?! Добить сейчас же! — Истерично заорал кто-то. — Немедленно!

Раздались выстрелы. Братишка дернулся и затих.

Криков не последовало, люди внизу в ужасе молчали. Кто-то, таща за собой детей, пробирался к противоположному берегу.

Андрей почувствовал на себе чей-то взгляд и посмотрел вниз. Он увидел смертную тоску в знакомых глазах подпоручика Михеева и даже успел, как бы извиняясь, пожать плечами, перед тем, как из-под него прикладом вышибли табурет.