Становление

Узнав об этом, он всю ночь провел в молитвах, в одиночестве, и только величественные своды собора слышали его горячий шепот, обращенный к Господу. Наутро он вышел из собора со строгим, но просветленным лицом и в послании всей своей епархии, каждой церкви и общине поведал о том решении, на которое наставил его Господь: «Я не разлучаюсь с вами, братья и сестры, и остаюсь в вашей семье, и будем исполнять вместе наш долг относительно нашего небесного отечества, какой кому надлежит. Я буду, как всегда, молиться за Церковь, заниматься церковными делами, переводить богослужебные книги. Вы, священники, усердно пасите порученное вам от Бога словесное ваше стадо; вы, проповедники, ревностно проповедуйте Евангелие еще не познавшим истинного Бога, Отца небесного. Все христиане возрастайте и утверждайтесь в вере и преуспевайте во всех христианских добродетелях».

* * *

Такая позиция, занятая преосвященным Николаем, была молчаливо признана японским правительством, которое дало распоряжение об охране Токийского собора и миссии, а также самого епископа Николая и этим указом обеспечило неприкосновенность православной церкви от нападок фанатиков, называвших христиан изменниками.

О том, что такое решение епископа Николая было единственно верным, свидетельствует и то, что в военном году Японская православная церковь приросла на 720 новокрещенных.

Это не означало, однако, что такая позиция легко давалась епископу. Он записывает в своем дневнике того времени:

«Несчастная эта война с мыслей не идет, ко всему примешивается и все портит; знать, патриотизм – такое же естественное чувство человека, как сознание своего я, что будешь делать! Нужно терпеть это беспрерывное мучительное колотье».

И далее:

«…в душе два течения, и нижнее, скрытое, бурливо, жгуче, мучительно: сердце тоже на войне и тяжело ранено».

Сношения Русской православной миссии с родиной были затруднены, но не прерваны войной. Через посредничество посольства Франции поступали некоторые субсидии, шла в Россию информация о положении миссии.

Занимаясь, как и предполагал, переводческими работами, епископ Николай одной из главных своих обязанностей почитал попечение о русских военнопленных. В миссии были составлены списки пленных, а также погибших в сражениях русских.

Нередко, особенно на флоте, россияне служили целыми династиями, и в приемную миссии обращались русские пленные в поисках сведений об отцах, сыновьях, братьях. Епископ Николай принимал их лично на своем подворье. Навстречу посетителям поднимался высокий человек в очках, в облачении архипастыря. На его столе находились списки экипажей русских эскадр, сообщения посольств – французского, германского, британского. Лежало фундаментальное японское исследование с подробностями Цусимского сражения. Нередко отчаявшиеся люди просто просили отслужить панихиду по рабу Божьему, убиенному на морях.

Но если разыскиваемого человека не было в списках убитых, преосвященный Николай увещевал не терять надежду на милость Божию, подсказывал, что пропавший может быть на одном из миноносцев, спасавших людей с погибающих крейсеров. И заканчивал беседу краткой молитвой: «Да хранит их Господь на зыбких водах…»

Закончив прием посетителей, преосвященный Николай не спешил подняться из-за письменного стола – его ждала не менее важная часть его пастырской работы – переписка с пленными, особенно с теми, кто впал в уныние, утратил смысл жизни. Должно было не только вернуть веру в себя растерявшемуся человеку, но и сделать его источником бодрости духа для тех, кто его окружает.

Прежде всего, решает он, надо дать пищу уму тех, кто временно лишен возможности активно участвовать в жизни. Книги, книги – целые ящики книг: «Итак, пусть скучающие и тоскующие возымеют намерение не скучать и не тосковать, – вот уже половина дела и сделана; затем пусть зададут себе работу: читать, писать, сочинять, изучать что-нибудь, и пусть действительно займутся – печаль как рукой снимет. Разве нет у человека воли, чтобы исполнить все это, такое простое?».

Одновременно с книгами в лагеря для военнопленных шли конкретные просьбы о розысках пропавших без вести – сострадание к ближним, деятельная помощь им должна была, помимо всего, отвлечь отчаявшихся от собственного бедственного положения.